Сожженные мосты

Тяжелое безоткатное орудие калибра 106 миллиметров было уже заряжено, атаману оставалось только повернуть его, прицелиться по скоплению духов у крупнокалиберного пулемета, которое хорошо было видно с высоты кабины грузовика.

Безоткатка тяжело бухнула — и духов не стало, на том месте, где они были, встал черный столб артиллерийского разрыва. Пулемета тоже не стало.

— Шестой, видел? — спросил атаман по связи.

— Ты кто?

— Серков.

В рации было молчание, атаман начал перезаряжать безоткатку. Духи пока ничего не поняли — по нему никто не стрелял.

— Сколько ты мне должен? — спросила рация.

— Пошел на…, это ты мне должен! — ответил атаман, добавив еще несколько крепких выражений.

— Чего надо?

— Подъехать хочу.

— Подъезжай. Прикроем.

Атаман врезал еще по одному скоплению духов, на сей его заметили, засвистели пули, защелкали по металлу. Заведя мотор — тот отозвался на поворот ключа солидным тракторным урчанием, атаман резко вывернул руль и пошел напролом, переваливаясь на своей каракатице на высоких внедорожных колесах через поваленные деревья, рытвины, продираясь через то, что когда-то было фруктовым садом. Пулемет бил ему навстречу — но не в него, а прикрывая и не давая стрелять духам.

Развернув внедорожник — грузовик у самой двери, стальной, из корабельной брони атаман соскочил на землю, пули щелкали совсем рядом. Дверь открылась, в лицо — ствол автомата.

— Я один!

Рука протянулась и втащила его внутрь…

Внутри было человек десять, шестеро мужчин, трое женщин и пацан лет десяти. Было темно, по камням то и дело щелкали пули — но евреи построились так предусмотрительно, что первый этаж кибуцного правления у них был с полуметровыми стенами, какие не всякая пушка возьмет, узкими окнами — бойницами и со складированным здесь запасом. Евреи были людьми предусмотрительными, долгими столетиями они жили в постоянном страхе перед резней, побоищем, погромом, а потому, когда евреям разрешили переселяться на Восток и тут покупать оружие по своему усмотрению, а не так как в России — они переселялись. И покупали. Получилось так, что на шестерых мужчин здесь было целых пять пулеметов, из них три станковых, два ДШК и чешский пятнадцатимиллиметровый ZB-60 на колесном станке, который можно перевести в положение для зенитного огня и так он великолепно подкатывается к любой бойнице на колесиках. Еще было два обычных пулемета — ПК и MG-42, и много другого оружия, часть из которого была свалена в углу, а часть аккуратно расставлена вокруг стен, на случай штурма. Женщины и пацан, то набивали ленты патронами, то помогали мужчинам перемещать с места на место тяжелые пулеметы и ленты в коробках. Вентиляции не было совсем, и порохового дыма было столько, что глаза резало как ножом и дышать — не вздохнешь. Про такие ситуации говорят — хоть колун вешай. Все мужчины были голыми по пояс, и все это — гарь, грохот как отбойными молотками только намного громче, полуголые фигуры в дыму — все это походило на преддверие ада, чистилище.

— Ерик! — сказал атаман.

Полуголый человек, что-то сосредоточенно выцеливающий у бойницы, не ответил.

— Ерик!!!

Человек, давно оглохший и наверняка контуженный всем этим грохотом, повернулся.

— А?

— Сваливать надо!! — заорал атаман, — все уже отошли!

Ерик, которого на деле звали Ершалаим, то есть Иерусалим отвернулся, прицелился — и дал очередь. По полу запрыгали три свежие гильзы, звуковая волна ударила по ушам.

— Отходить надо! — заорал атаман — всех касается! Приказ командования!

— Какая разница, где подыхать?! — проорал в ответ Ерик — что здесь, что там. Все равно подохнем!

— У меня машина есть! Отойдем!

Как назло — именно в этот момент что-то свистнуло, и тоненький пацанский голос крикнул по-русски:

— Дядя Ершалаим, в машину попали!

— Вот видишь! Нет машины!

Атаману хотелось материться, последними словами, хотелось дать этому… лучше не говорить кому, чтобы с копыт и юшка по всему лицу, но в этот момент по стене горохом сыпанули пули, и стало не до разборок.

— Патронов надолго хватит?!

— Надолго! Хорошо запаслись, на всех хватит!

— Вот смотрю я, Серков… и думаю… вот зачем ты сюда влез? А? Зачем ты, казак за жидами вернулся?

— Какой ты жид? Если бы ты был жид — не ты мне, а я тебе был бы денег должен!

— Плохой из меня жид.

— Зато пулеметчик хороший!

Вечером, пережив три штурма и потеряв двоих — обоих на совершенно дурацкой попытке пострелять еще раз из Б-10, которую сожгли после пятого выстрела (но эти пять выстрелов неплохо проредили атакующих), решили все же отходить.

— Во время намаза надо! — атаман Серков пытался протереть грязным платком слезящиеся от пота, грязи и порохового дыма глаза, когда намаз, они вообще не соображают, ракаты свои читают и все. Только как выйти…

— В ночь выйдем… — Ерик стоял над флагом с могендовидом, какие тайно были у всех кибуцников (открыто не разрешалось). Этим флагом были накрыты лежащие в углу просторного убежища несколько тел.

— Что так мало то вас…

— Кто раньше ушел. Кто тут лег. Мы ведь держаться пытались… Вон там дядю Есю сожгли… А фронт то где?