Сожженные революцией

И так я, сетуя, в свой дом пришёл обратно.
Уныние моё всем было непонятно.
При детях и жене сначала я был тих
И мысли мрачные хотел таить от них;
Но скорбь час от часу меня стесняла боле;
И сердце наконец раскрыл я поневоле.

А. С. Пушкин

Вологда. Вершина лета. Июльская жара.

Жандармский чиновник платочком утёр со лба пот (в канцелярии душно), обмакнул перо в чернильницу и принялся заполнять раскрытую страницу ведомости.

В запылённые окна бьёт летнее солнце. С улицы слышатся обывательские голоса и тележное бряканье. Ветерок колеблет стёкла в облупленных рамах. По серым стенам прыгают зайчики. Один такой зайчик озарил на мгновенье левую страницу развёрнутой конторской книги. Как будто желая приколоть его к бумаге наподобие бабочки, чиновник воткнул остриё пера в солнечный хвостик. Но зайчик исчез, а на бумаге в самой узкой левой графе «Номеръ по порядку» появилась чёткая косая черта: цифра 1. И затем последующие графы одна за другой стали наполняться беглыми чёткими чуть наклонными буквами, там и сям украшенными писарскими завитушками.

В графе «Званiе происхожденiя, имя, отчество и фамилiя, лта, вроисповеданiе и прозвище, если таковое имеется»: «Бывший студент С.-Петербургского университета, сын статского советника Борис Викторов Савинков, 24 лет, вероисповедания православного».

Подчеркнув одной чертой фамилию «Савинков», чиновник вновь обмакнул перо в чернильницу и погнал косые буковки дальше.

Графа «Приметы»: «Рост 183 сант[иметра], телосложение слабое, несколько сутуловат, цвет волос на голове тёмно-каштановый и усах – светло-каштановый, на темени проступает лысина, волосы коротко острижены, бороду бреет, глаза карие, несколько близорук, очков не носит, нос прямой с небольшой горбинкой, лицо овальное, худощавое, весноватое, на наружной стороне левого предплечья чёрного цвета родимое пятно величиною с двугривенный, покрытое чёрными волосами».

Последние строчки (про родимое пятно) не поместились в узком пространстве графы, и перо вынесло их вниз, приткнув к священному месту начальнической подписи. Подосадовав на это обстоятельство, чиновник посмотрел на листву за окном, потом на часы, вздохнул и вновь прильнул к бумаге.

Следующая графа. «Состоял ли под стражею или под надзором полиции. В 1901 г. привлечён к дознанию при С.-Петер[бургском] губ[ернском] жанд[армском] управ[лении] по обвинению по 250 ст. Улож[ения] о наказ[аниях] и отдан под особый надзор полиции; в 1902 г. привлечён вновь к дознанию при Московском губер[нском] жанд[армском] управ[лении] по обвинению по 2 ч. 250 ст. Улож[ения] о нак[азаниях] и также отдан под особый надзор полиции; кроме того, состоит под негласным надзором».

«Где проживал в последнее время. В Вологде состоит под особым надзором полиции, откуда около 10 текущего июля скрылся неизвестно куда».

«Имеет ли семейство и родных, и где проживают. Женат на Вере Глебовой Успенской, имеет детей Виктора 3 л. и Татьяну 4 лет[54], <проживающих в С.-Петербурге – зачёркнуто>, выбывших из Вологды в начале июля сего года в Варшаву; отец Савинкова статский советник Виктор Савинков, мать и три сестры проживают в Варшаве, где отец служит мировым судьёй; братья: Александр – студент Горного института (ныне уволен за привл[ечение] к дозн[анию]) – и Виктор – обучается в Варшавской гимназии».

«Куда должен быть направлен по розыскании. В распоряжение вологодского губернатора для подчинения особому надзору полиции»[55].

Окончив писать, господин в мундире придавил последние строчки пресс-папье, встал, взял бумаги в руки и по скрипучим половицам двинулся в сторону дубовой двери начальничьего кабинета. Через минуту исписанный разворот уже привольно раскинулся на зелёном сукне широкого письменного стола начальника Вологодского губернского жандармского управления. Внизу под чертой стремительно выросла подпись:

«Начальникъ Управленiя полковникъ Самаринъ».

Дата: 14 июля 1903 года.

Ключевая фраза во всём написанном угнездилась ровно посередине.

«Около 10 текущего июля скрылся неизвестно куда».

Из-за этого и пришлось заполнять разворот ведомости.