Сожжённые цветы

— Вот! И я бы там учился! Я люблю историю. Романы исторические люблю, фильмы про всё такое, древнее. Про рыцарей и турниры.

— Средние века — необыкновенно интересное время. Сколько поучительных уроков человечеству!..

— Да? — Он стал похож на её учеников — такой же галчонок с открытым клювом, в который она положит червячка знания. — А чего там тебе интересно?

— Да вот хоть религия. Мне интересно было в своё время, почему у нас, в России, церковь не превратилась в такого же спрута, как в Европе.

— И как, выяснила, почему?

— Мне кажется, да.

— А что ты читала?

Ире так нравился разговор, что она не заметила, как переменился тон собеседника.

— Я читала всякие исследования учёных, монографии, обращалась к источникам. Буллы папские, письма тех времён, «Молот ведьм»…

— Что это?

— Это, как бы сказать, учебник для инквизиторов. Мы в институте даже шабаш на Вальпургиеву ночь организовали…

— Смотри, — перебил её Виталий, указывая на небо. — Луна такая яркая! Неужели завтра похолодает опять?

Тема разговора сменилась. Вдруг — как всегда бывает при интересном разговоре — Ира поняла, что они уже пришли к «Лермонтовскому» и к дому Виталия. Он, не спрашивая её, открыл дверь, и они вошли в знакомую прихожую. Ира уже привыкла к особому холостяцкому запаху этого жилища, он ей даже нравился теперь. Она спросила о продаже квартиры, а Виталий сказал, что раздумал продавать.

— Почему?

— Планы изменились… Ты не ругай меня, ладно? Понимаешь, я был в таком отчаянии, что думал продать квартиру, деньги отдать на церковь, а сам… Ну, помнишь, мы говорили…

Виталий прятал глаза. Ире вдруг стало мучительно жаль его бедную заплутавшую душу, попавшую в пучину одиночества. Как сложен выбор своего пути, как глубоки сомнения, терзающих каждого из нас! Ира тоже была такой недавно: отчаявшейся, оставшаяся в открытом море без путеводного луча маяка…

Ира обняла его, а когда захотела отстраниться, Виталий не отпустил. Его губы коснулись её шеи. Она повернула лицо навстречу этим милым губам…

В следующее воскресенье Ира вошла в пахнущий ладаном сумрак под белёными сводами храма. Ире хотелось улыбаться всем, желать счастья. Она верила, и вера привела её через испытания к счастью.

Виталий стоял на своём любимом месте — возле иконы Святого Иоанна Предтечи. И вновь пламя свечей отражалось в глазах, и на щеках играл румянец, и губы были плотно сжаты. Они поздоровались одними глазами.

Ира прекрасно понимала, что совершила грех, и очень серьёзный грех, предавшись любви в Великий пост. Искренне раскаиваясь, Ира совершенно не жалела об этом. На то мы и православные, чтобы грешить и каяться! Бог простит нам это, он всё про нас знает.

После службы они гуляли, разговаривали, пили чай в кафе на площади, и мир царил в её душе. Только вот Виталий был каким-то нервным.

— Что с тобой? — не выдержала Ира.

Он поднял на неё глаза, полные слёз. Это было так неожиданно, что Ира испугалась.

— Дорогая моя, любимая, я не хочу с тобой расставаться!

— Да о чём ты?

— Я должен уехать…

Она не верила своим ушам: Бог снова испытывает её.

— Ирочка, меня нашли прежние дружки. Они считают, что я должен им, так как оказался виноват в том, что нас менты загребли. Понимаешь, я тогда…

— Это неважно. Что ты собираешься делать?

— Они хотят от меня очень много денег.

— Давай продадим твою квартиру, будем жить у меня!

— Нет, намного больше.

— Тогда и мою.

— Они возьмут деньги и придут снова. Мы не сможем заплатить, и они убьют меня. Это страшные люди!

— Так что же ты собираешься делать? — повторила она свой вопрос, уже почти плача.

— Я должен бежать.

— Я с тобой.

— Это опасно, Ира! Я не смогу тебя защитить.

— Мне всё равно.

— Ира… — слёзы превратили его глаза в драгоценные камни. — Это слишком великий дар для такого неудачника, как я! Но если ты решилась…

— Решилась! Будь что будет! Я люблю тебя!

— Ира… Тогда ты должна исчезнуть тайно. Придумай что-нибудь, соври, чтобы все думали, будто ты уехала одна. Обо мне — ни слова!

— Я скажу всем, что ухожу в монастырь.

Она очень обрадовалась этой идее: как хорошо звучит! Пусть все крутят у виска, мол, Ира совсем спятила! И никто не догадается…

— Тогда так, — решил Виталий. — Завтра ты увольняешься, а послезавтра мы уезжаем.

Через два дня, двадцатого марта, в восемь часов Ира стояла на остановке возле своего дома. Сегодня у них с Виталием — последнее свидание перед отъездом.

— Семечки! Семечки! — противно гнусила у Иры за спиной алкоголичка Ларка.

Она жила в соседней квартире — Ирин антипод, падшая женщина во всей красе: с молодым, но мятым лицом, испачканным дешёвой косметикой, с худым, но дряблым телом, прикрытым яркой грязной одеждой. Пока трезвая — злыдень, когда пьяная — душка.

— Здравствуй, соседушка! — услышала Ира.

Ларка была в своей пьяной ипостаси.

Ира раздумывала: стоит ли ей здороваться, когда возле остановилась большая серая иномарка.

На подъехавший автомобиль Ира внимания не обратила, но дверь со стороны пассажира открылась, и она, узнав водителя, улыбнулась, пожала плечами и села в машину. Домой Ира больше не вернулась.