Сожженные цветы

По окончании розового периода Геля воспылала интересом к оккультизму. Научилась гадать на картах и предсказывать судьбу. Следом загорелась идеей ехать на Кубу, помогать последнему в мире социалистическому государству отстаивать себя в мире капитала. Затем последовал тихий период чтения и осмысления ницшеанства. Окончив истфак, Геля уехала в археологическую экспедицию, раскапывавшую курганы в Монголии. Из экспедиции Черкасова вернулась беременной, виновник ее положения заявил, что их роман был ошибкой. Из чистой злобы Геля пошла на аборт, а уже на следующий день жестоко раскаялась — убийство ребенка стало страшным потрясением, перевернувшим ее мир.

После аборта Геля словно бы завяла: она много читала и почти не выбиралась из кровати. Понаблюдав за ней, отец решил, что дочери надо работать, и пристроил ее на кафедру культурологии педагогического института.

Геля смирилась.

Постепенно она возвращалась к себе настоящей, попутно осознавая, что сидит по уши в болоте. Ненастоящие интеллигенты неискренними голосами воспевали несуществующую высокую культуру Гродина. Геля предчувствовала свою ментальную гибель. Спасаясь, она стала игнорировать работу, а теперь провалилась на комиссии, что означало — ждать повышения и прибавки к зарплате не стоит.

Пришло решение уволиться.

Незадолго до комиссии потерпела крах и личная жизнь Гели — ее парень ушел к другой. Объяснил так: она беременна, и мне надо на ней жениться. Гелю поразило, что он встречался одновременно с двумя девушками, а Антон объяснил, что виноват, влюбился в обеих и не мог выбрать. И вот — выбор за него сделала судьба. Ледяная волна обиды, ненависти и бессилия затопила Гелю.

Ее озлобление росло. Светка была замужем, у нее росла дочь, Наташка вышла замуж и родила сына, Сонька тоже воспитывала наследника. Слушая рассказы подруг о детях, встречая по дороге счастливых мамаш с их отпрысками, Геля убеждала себя, что родительское самодовольство отвратительно.

Еще больше ненавидела Геля влюбленные пары. Она осматривала каждую, мысленно придираясь, растаптывая девушку или парня или обоих: у этой бабы слишком толстые ноги, у этого парня торчат уши! Пытаясь сопротивляться темной стороне, Геля одергивала себя, со временем все реже.

Вскоре Геля почти прекратила встречаться с подругами — отчасти по собственному желанию, отчасти потому, что и они стали сторониться ее. Она пугала их, хоть признаваться в этом подруги не намеревались.

Иногда она вспоминала, как хорошо было им пятерым…

Студенты в коридоре сновали косяками и поодиночке, со всех сторон Геля слышала «Здрасте!», а ответить не могла — горло сдавил спазм. Пытаясь успокоиться, подошла к окну, глубоко вдохнула и выглянула на улицу.

Взгляд случайно упал на припаркованную к обочине крутую иномарку. Гладкие блестящие бока машины радовали взгляд. Геля представила себе, как она садится в кожаные кресла такого вот авто и уезжает из этой жизни — навсегда!

Вдруг из машины Гелиной мечты вышел хорошо одетый молодой мужчина.

«С таким уехать было бы вдвойне приятно!» — решила Геля.

Он обошел автомобиль и распахнул дверцу перед… Викой Петренко!

Геля стиснула зубы. Она помнила кафедральные сплетни о том, что муж Вики — бизнесмен, владелец цеха по производству колбасы. Петренко недавно купили новую квартиру в центре, 150 квадратных метров роскоши, отдыхают по два раза в год за границей. И у них есть ребенок!

«Почему одним — все, а другим — ничего?» — Злость сменилась жалостью к себе.

Нацепив темные очки (надо же, она не забыла на кафедре сумку!), Геля покинула здание института. Идти домой не имело смысла. Там была мать, которая только и ждала повода запилить дочь до смерти.

Она побрела по городу в отупении, нахлынувшем после приступа злобы. Чтобы протянуть время, зашла в ЦУМ, купила лак для волос и ненужную губную помаду. Совершенно случайно набрела на ювелирную мастерскую, вспомнив, кстати, что у нее сломался замочек на золотой цепочке.

В маленьком помещении у окошечка для приема заказов собралась очередь в несколько человек. Первой стояла пожилая женщина, просившая отполировать ей крестик. Увидев старинный православный крест, Геля вспомнила Иру Китаеву.

За старушкой стояли мужчина и женщина — парочка! Мужчина был симпатичный, черноволосый и стройный, женщина — молодая блондинка. Судя по их неброской, но дорогой одежде, купленной явно не на гродинском вещевом рынке, вкус и деньги у парочки имелись.

Геля отвела от них завистливые глаза. А они уже демонстрировали приемщице драгоценности.

— Эти серьги мы уже носили в ремонт, но нам сказали, что здесь ничего поделать нельзя, — томно комментировала женщина. — А это кольцо мне муж на годовщину свадьбы подарил, но оно большое. Можно его уменьшить?

— Покажи еще цепь, — сказал муж. — У нас ребенок, три года. Порвал ее.

Геля передернулась: опять! У всех — деньги, дети… Ох, как тошно!

Она отвернулась и встретилась взглядом с парнем, занявшим очередь за ней. Лысый, с нарочитой небритостью на лице и карими глазами — нагловатыми, но выразительными. Непонятно с чего, он усмехнулся и подмигнул. Геля возмущенно отвернулась.