Сожжённая страна

Задолго до начала времен, — начала молодая женщина, полузакрыв глаза и прислонившись к стенке своего жилища, — здесь жили люди, которые считали, что сила разума способна сделать их равным богам и даже возвыситься над ними. Они были способны летать по воздуху подобно птицам, проводить долгое время под водой, согласно собственному желанию изменять и чужую внешность. Царь покровительствовал им и всегда был рад видеть их в своем дворце. В конце концов, их обуяла гордыня — они решили, что больше нет необходимости поклоняться богам и перестали возводить капища, творить обряды и приносить жертвы. Храм же богини, покровительствующей городу, был разрушен и на его месте возвели непотребный дом… Правда, я не знаю, что это такое, — прервала себя Нифата, — должно быть, место, где предаются неподобающим размышлениям.

Конан поспешно нагнулся, сделав вид, что рассматривает узор на коврике, покрывающем песчаный иол.

— И Богиня-без-Имени покинула их, — продолжала жрица. — На единственном камне, оставшемся от ее храма, сама собой проступила надпись. Там говорилось, что она вернется и снова возьмет людей под свое покровительство лишь после того, как те проведут много зим в смирении и раскаянии. Но остальные небожители рассудили иначе. Гора, на склонах которой располагался город, изрыгнула жидкое пламя, в котором и погибли все, дерзнувшие бросить вызов богам. Земля расступилась и поглотила царский дворец, давший им приют. По странному капризу, нетронутыми оказались лишь дворцовые кладовые.

— А еще изваяния, — неожиданно вспомнил Конан — Вроде статуи как статуи, а посмотришь — сразу делается не по себе.

— Это не статуи, — воскликнула Нифата. — Это люди, которых коснулся божественный огонь. Я тоже видела их.

— Самого скверного ты к счастью не видела — тихо произнес Конан, вспомнив о громадной собаке, пытавшейся спасти ребенка. Если бы его собеседницей не была женщина, он бы с удовольствием сообщил все, что думает о таких богах. — А та женщина с золотой расческой, чья оторванная кисть до сих пор сжимает гребень, — она-то в чем провинилась?

— Я не видела ее сама, только слышала, что говорили другие. Не знаю, в предании сказано, что царица была сильна в Искусстве Чисел. И хотела рассчитать, с помощью цифр, миг смерти Великих Богов. И те взъярились за такую дерзость, и обрушили на смертных свой гнев… А затем эти земли поглотило море. Когда же оно ушло, песок на месте исчезнувшего города оказался черным в память о людской неблагодарности. Оставшиеся же люди должны смиренно ожидать возвращения богини… Только это все неправда!

— Неправда? Почему ты так решила?

— Потому что это не богиня является людям, это делают зеркала, а дары ее — то, что я приношу из кладовой дворца. Здесь никто не шьет одежду и не изготовляет никаких вещей, разве ты не заметил? Все ждут, когда нужное само появится у них… Путники, которые когда-то были здесь, рассказывали, что за краем пустыни люди живут совсем по-другому. Я не хочу провести всю жизнь, подобно собаке на привязи! И не шучу восходить на ложе к этой ленивой ящерице — сыну старейшины! Пожалуйста, забери меня отсюда!

— Постой, с дворцом все ясно, а что за чудовище бродит у вас по ночам?

— Никто его не видел. Все только знают, что оно пожрет любого, кто попадется ему на глаза, а взгляд его лишает способности двигаться… О боги, уже темно, ты не сможешь попасть в деревню до утра. Но будет ли правильно, если ты туда вернешься? Ведь тебя уже хватились.

— Еще как правильно! — воскликнул Конан, раздосадованный тем, что колдовской предмет, поискам которого он посвятил столько времени, как оказывается, существовал лишь в его воображении. По крайней мере, он должен выполнить обещанное и умертвить зверя, который наводит ужас на деревню. Тогда никто не сможет упрекнуть Конана из Киммерии, что он тайком сбежал, не отплатив за гостеприимство и кров.

— Пожалуйста, не делай этого, — воскликнула Нифата, вскакивая со своего места. — До тебя тут появлялись путники, которые тоже не верили услышанному, а утром стражи нашли их мертвыми. Всех до единого.

— Ну это мы еще посмотрим, — пробормотал про себя Конан, а вслух добавил. — Ты не одолжишь мне одно из твоих зеркал? То, которое в форме щита?

— Нет, ведь для этого нужно выходить из дома, а чудовище может забрести и сюда! Может быть, подойдет вот это? — И Нифата, порывшись в сундуке, сплетенном из тоненьких прутиков, извлекла блюдо из полированного металла. — Я поняла, что ты задумал: взгляд чудовища, отразившись, поразит его самого!

— Ты на редкость сообразительна, — усмехнулся киммериец. — А куда подевались остальные служительницы богини?

— Многие умерли еще до моего рождения, остальных засыпало камнями, скатившимися с Горы Скорби. Меня в тот день послали в селение за пищей. Когда я вернулась, нашего дома уже не было… — голос жрицы задрожал.

— Да, печально, — торопливо произнес варвар, не выносивший зрелища женских слез. — Но в деревне есть и другие женщины, почему бы не взять их в помощницы?