Созидая Бога (СИ)

             Я опешил, запнулся, если не сказать заткнулся. Подспудно я  подозревал, что это правда, что у меня  уже давно ничего не получается, что я давно следую чужим фарватером и разучился прокладывать собственный путь. Поэтому я не очень обиделся на его слова. Глядя на Сергея, невозможно было обижаться, весь облик его располагал к доверию. Открытое лицо, прямой нос с небольшой эллинской горбинкой, густая чёрная шевелюра, чуть показавшая серебро  на   висках и выразительные большие глаза с длинными ресницами, словно у девушки. Но волевой рельефный подбородок говорил больше о мужских качествах: решительности, твёрдости, уверенности в себе и может быть даже бескомпромиссности.

            «Я сюда для того и приехал, - начал я оправдываться, - чтобы расстаться с недавними иллюзиями, - и, хлопнув ладошкой по французскому самоучителю, воодушевлённо добавил, - всё плохое и некомфортное надо оставить в прошлом, а ещё лучше забыть».

             «В прошлом ничего нельзя оставить, - веско возразил он, подфутболив носком ботинка круглый камешек, лежавший на дороге, - можно всё оставить только в прошлой жизни. В ней я всё и оставил».

             «И какая же эта у тебя по счёту жизнь»? - Спросил я с неподдельным интересом.

             «Четвёртая и последняя. Мне осталось двенадцать земных лет».

             «На вид по тебе не скажешь, - попытался я успокоить его, - может ещё лет пятьдесят протянешь».

             «Нет, - сказал он упрямо, - столько мне не нужно. Да и уговор у меня с Ним».

             «С Богом что ли»? - Попытался пошутить я.

             «Всё может быть, - задумчиво произнёс Сергей, - может Его и стоит так называть».

             Я раскрыл рот от удивления и, чтобы не захлопнуть его понапрасну, выдавил из себя: «Очень интересно».

             Дальше мы какое-то время шли молча. Я порядком устал и плёлся позади Сергея, обдумывая его последнюю фразу. Подъём становился круче, а идти тяжелее. Я понемногу начал отставать.  Чтобы перевести дух и хоть как-то собраться с силами, я остановился и посмотрел назад. В океан добавилось синевы, и он увеличился в размерах, распростёршись до самого горизонта. Папиэте, наоборот, уменьшился и стал похож на городок собранный из конструктора «Лего». По его миниатюрным улочкам сновали игрушечные автомобильчики. Людей я уже не различал. Не помогала даже возрастная дальнозоркость. Я несколько раз глубоко вздохнул,  прочищая лёгкие, и сразу почувствовал прилив сил. Открылось «второе дыхание», как его называют в спорте (всё же я не зря столько лет занимаюсь каратэ).  Я уже готов был тронуться с места, как вдруг вновь ощутил прикосновение руки к своему предплечью. Оно уже не было таким властным, скорее дружеским.

            Я обернулся. Сергей приветливо улыбался и смотрел на меня.

           «Я уже отдохнул, - промолвил я, -  продолжим восхождение».

          Мы снова двинулись в путь по утоптанной дорожке из серого песка,  петлявшей среди густой растительности. Можно было догадаться, что по ней когда-то ездили машины.  Это было заметно  по оставленным колеям и по изодранным веткам, нависавшим над ней.

           «Так что там на счёт жизней? – Возобновил я разговор. – Почему тебе обещано было только двенадцать лет? Я бы не согласился на такой уговор».

           «Не двенадцать, а сто, - возразил Сергей, - но так как жизней у меня было четыре, которые я вспомнил, то я решил прожить каждую по двадцать пять лет. Теперь это моя последняя, и в ней мне осталось двенадцать земных лет. Я подчёркиваю, - земных. Потому что другие жизни были не совсем обычные, и годы у них были свои, не такие, как на Земле. Одна из них была даже, как бы и не жизнь….- на секунду он замялся, подбирая слова, - я был прозрачным кубом на тёмной плоскости. Был очень долго по земным меркам, почти вечность. И существование это было в другой Вселенной, с другим временем и пространством». Он закрыл глаза, как бы что-то припоминая, и прибавил: «Бесконечная тёмная плоскость, я  Куб, рядом другие кубы, и общение: бессловесное, мысленное, почтительно дружелюбное. Когда уже через час хочется сделать гадость, но ты не можешь: нет ни рук, ни ног, ни языка». Он усмехнулся про себя, словно вспомнив что-то такое, что не для посторонних ушей, и продолжил взволнованно:

          «Я сперва даже не хотел просить у Него эту не совсем понятную для меня жизнь. Слишком странной и однообразной она была. Но, представив, сколько у меня будет времени поразмыслить над всем, я решил прожить её ещё раз. Ведь это была моя жизнь. Мало того, я заказал её первой. И знаешь, - Сергей радостно засмеялся, - второй раз она не показалась мне такой длинной и нудной. Потому что я уже ничего не боялся и знал, как себя вести с другими кубами».

           Закончив про кубы, Сергей замолчал. Я тоже какое-то время шёл молча, опустив голову. Слышно было только, как  шуршал  песок под нашими ногами, да многоголосое щебетанье птиц доносилось из леса. Меня распирало любопытство, хотелось узнать  продолжение, поэтому я опять не утерпел и нарушил молчание:

            «Можно я уточню про жизни, которые Некто может дарить по своему усмотрению, - спросил я, -

            я так полагаю, что и мне будет даровано пожить ещё раз»?