Созидая Бога (СИ)

В холле было светло, как днём. К блеску звёзд над головой добавился яркий свет половинной Луны. Здесь она располагалась на небе рожками вверх. Элен твёрже прижала к себе мою руку, и мы проследовали к выходу. По дороге я услышал ещё несколько вздохов совсем уже приглушённых, но ни я, ни Элен, не обратили на это внимания. Распахнув входную дверь, мы оказались на открытой веранде. Я стал осматриваться, куда бы сесть и поставить чашки, но Элен проследовала дальше.

«Туда», — показала она мне рукой в сторону деревянного навеса, находившегося у самого склона горы. Я не сразу сообразил, что сказала она это по-русски, и продолжал следовать за ней. Под навесом стоял массивный стол и вокруг него четыре приземистые лавки. Элен наугад провела рукой под крышкой стола и что-то там нажала. Над нами вспыхнул фонарь, осветивший всё оранжевым светом. Мы поставили чайные принадлежности на стол и сели друг против друга.

«Qu’est-ce que c’est que ca fair pour toi (кэс кё сэ кё са фэр пур туа), что это такое сделать для тебя»? — пробормотал я, запинаясь и лихорадочно соображая, что мне предпринять дальше.

«Не волнуйся, ты уже всё для меня сделал, — сказала Элен по-русски с лёгким акцентом и, глядя на моё удивлённое лицо, рассмеялась.

Я ещё не слышал, как она смеётся, смех её был заразительным, звонким и совершенно естественным. Чувствовалось, что она нисколько не стеснялась моим присутствием.

«Ты знаешь русский язык»? — опешил я.

«Да, и тут нет ничего удивительного. Мой папа (она произнесла это с ударением на последний слог) потомок русских эмигрантов. Он внук белого генерала, а maman (маман — тоже с французским прононсом) потомственная княжна Чавчавадзе. Её прапрабабушка была в родстве с женой Грибоедова Ниной. У нас дома в семейном кругу все говорят по-русски, но я подозреваю, что это уже не тот язык, на котором общаются в современной России».

«Значит ты и за столом всё понимала…. И про Уаба тоже. Не обиделась»?

«Нет, когда Сергей пригласил сегодня меня к себе, то сказал, что будет гость из России, интересный мужчина и, что этот гость, то есть ты, знает и любит Чехова. Я клюнула на такую приманку. Для меня Чехов, как лакмусовая бумажка для оценки мужчин».

«Это хорошо, — подумал я, а вслух спросил, — Сергей знает о твоём русском происхождении»?

«Кажется да, но я ему о себе ничего не рассказывала. И Надин о моих русских корнях ничего не знает, хотя я чувствую, что Сергей догадывается, что я не совсем местная. Вообще, он много чего знает. Я не удивлюсь, если он работает на КГБ».

«Нет, он работает на другую организацию, гораздо более могущественную», — решил пошутить я, но тут же понял, что сказал глупость и попытался ретироваться.

«Я не в курсе, где и на кого он работает (и на какие средства он построил здесь дом, — хотел я добавить, но тоже промолчал), поэтому давай лучше пить чай, а я буду за тобой ухаживать».

Чайник оказался не так прост и при наклоне не проронил ни капли. Элен взяла его из моих рук, что-то нажала в нём, и из носика тут же повалил пар.

«Ну, или ты за мной поухаживай», — вышел я из положения.

Я наполнил чашки, поднял свою, вторую подал Элен, и мы чокнулись.

«За тебя», — сказал я.

«За тебя», — повторила она. Мы отхлебнули по глотку и сели.

Чай оказался ароматным, горячим и очень вкусным. Последний раз я чаёвничал с Матвеенковым в Тайланде три года назад. Он тогда только поселился там. Мы частенько засиживались с ним вечерами на берегу моря за этой приятной процедурой. И тогда и сейчас чайная церемония меня здорово выручала. Тогда — в плане спиртного. Я завязал с ним перед самой поездкой в Тайланд, и чаепитие было хоть какой-то заменой выпивки. Сейчас — в плане общения с женщиной, тут у меня перерыв был ещё большим.

Поэтому чай был, как нельзя кстати. К тому же было прохладно, и он меня согревал, ну и ещё надежды. Куда же без них.

Над горизонтом показалась мигающая точка:

«Что это там, — спросил я, — НЛО»?

«Нет, — ответила Элен, — это самолёт заходит на посадку. Недалеко отсюда аэропорт Фааа. Прибывают новые туристы».

«В нём летит очередной я, — изрёк я глубокомысленно, — такой же неприкаянный».

И тут вдруг вспомнил про подарок.

«Это тебе», — я достал из кармана бусы и положил их на ладонь.

В свете луны они заблестели желтоватыми огоньками.

Такой же блеск отразился в глазах Элен:

«Это чёрный жемчуг? — в её голосе появились тревожные нотки, — ты знал, что я буду у Сергея в гостях»?

«Когда я их покупал сегодня утром, — сказал я как можно спокойнее, — в аэропорту, то ничего ещё не знал ни о тебе, ни о Сергее, ни об этом прекрасном доме на горе».

«Зачем же тогда покупал»? — тревога сменилась любопытством.

«На всякий случай. Вдруг пригодится…. вот и пригодилось. И ещё я рад, что ты оказалась русской».

«А была бы аборигенкой — не подарил бы»? — в её голосе появились игривые нотки. Всё-таки внимание к женщине, вкупе с подарками, творят чудеса, в каком бы краю земли это не происходило.

«Подарил бы всё равно, — сказал я, — басурманином бы не стал, но для своей соотечественницы, да ещё такой красивой, это сделать куда как приятнее».