Созидая Бога (СИ)

Так вот, на этом спутнике есть океан, он находится подо льдом. По размерам он больше нашего мирового. И там есть слои воды с плюсовой температурой. То есть существует оптимальная среда для зарождения жизни. И если предположить, что жизнь там зародилась, как когда-то на Земле, то к сегодняшнему моменту она может иметь совершенные формы. Она развивалась миллионы лет и образовала там достаточно сложные организмы. Что-то наподобие наших дельфинов. Они живут там под многокилометровым ледяным панцирем и плавают в абсолютной темноте, ориентируясь только при помощи своих сонаров. Глаз у них нет, за ненадобностью.

И вот я как-то подумал, у них ведь тоже есть своё представление об окружающем мире, об их Вселенной. И они точно так же, как и мы, считают их верными и не сомневаются в своих научных выводах. Там, под водой, у них есть свой дельфиний Бог….

Не также слепы и мы в своём видении мира, подумал я, рассказывая эту историю своему сыну. Вы бы видели, как блестели его глаза, когда он слушал мои бредни…..

А ведь может статься, что и внутри атома на электронах живут люди. Их мир существует миллиардную долю секунды по нашим меркам. Но там, у себя дома на электроне, жизнь их проходит размеренно и, не спеша. Они всё и везде успевают. И у них тоже своё представление о Вселенной, которое их устраивает и не расходится с их научными данными…

Эти мои мысли может быть похожи на бредни, — закончил я, — но они у меня уже очень давно».

Глава VI Основная.

Часть II Моё место под Солнцем.

«Да, мысли сверхматериалистичные, — сказал задумчиво Сергей, — Божественного я тут ничего не заметил. Поэтому перейдём ко второму вопросу и послушаем, как ты с этими мыслями живёшь. Не тяжело?

«По-разному, — ответил я и продолжил, — сейчас ничего, а раньше, ты прав, тяжеловато было. Я помню себя почти с рождения, с одного года. Даже кроватку из камышовой соломки, в которую меня положила мама, когда вернулась домой из роддома….

Уже тогда я почувствовал, в нашем мире что-то не так.

Мне было хорошо только до трёх месяцев. Есть фотка, где я сижу, прислонённый к подушке, и на вид мне около полугода. Такой пухленький симпатичный крепыш. Потом я заболел. Сперва воспалением лёгких, потом ангиной, которая сменилась корью и потом опять воспалением лёгких. Начались мои испытания в этой жизни. Температура под сорок палила меня, жуткие нескончаемые кошмары являлись по ночам и даже днём. В «Розе Мира» Даниила Андреева, с его жруграми и стэбингами, и в «Божественной комедии» Данте, с его описаниями девяти кругов ада, описаны ужасы и кошмары. Я читал о них потом. Так вот эти кошмары просто детские сказки по сравнению с теми, что я видел почти наяву, пока болел. Вижу порой и сейчас…

Видать, то место, откуда меня выпихнули на Землю, было пострашнее болезненных видений бедного Даниила. Там мне жилось не сладко, не сладко стало сразу и здесь, при моём появлении. Я знаю, не по своей воле пришёл я сюда, и со мной не заключали контракта на проживание. Дескать, если я буду честным, добрым, совестливым, много и тяжело работать, то мне за это что-то обломится. Ничего подобного.

Только вот я не пойму, зачем мне была дана при рождении такая страстность, такая впечатлительность, такая пылкая влюбчивость… и не было дано ни жажды жизни, ни силы воли, чтобы с этим справиться.

Я понимаю, мир такой, какой есть, и для жизни в нём надо приспосабливаться, надо работать локтями, уметь выбиваться «в люди» и успеть занять своё место под солнцем.

Но у мягких, совестливых, добрых и нежных — с этим плохо. Хорошо работают локтями другие: наглые, сноровистые, самоуверенные и нахрапистые. Из них получаются потом крупные бизнесмены, олигархи и политики. А из таких, как я, — лузеры, неудачники и бомжи.

Когда я выпил первый раз, это было на школьном выпускном, то сразу приобрёл алкогольные замашки, от которых не могу освободиться до сих пор. Потом на первом курсе я выкурил первую сигарету и сразу стал курить по две пачки в день. Тогда я ещё не понимал, что уже на крючке, что для меня в этой жизни не всё так просто, что таким, как я, здесь ничего не светит. Мы не просто сомневающиеся, скромные, безвольные и так далее…. мы — слабые, и наш земной удел незавиден.

Помню, как вначале второго курса на картошке я впервые бросал курить. Курительный стаж тогда у меня был, всего ничего — один год, и двое друзей подрядились со мной на этот шаг. Но во что это вылилось, стыдно вспоминать и сейчас. Как я не крепился, вытерпел только пол дня и уже после обеда снова закурил. Друзья оказались покрепче. Лёша закурил через два дня, а Боря через две недели. Боря вообще был особенный, мне даже тогда показалось, что он даже не терпел, что это для него ничего не стоило. Какой же был праздник для меня, когда все закурили опять, и как я себя ненавидел за свою слабость. Потом я очень долго считал себя полным ничтожеством.