Созидательный реванш (Сборник интервью)

— Самое непосредственное. Все они как-то сами собой слились и воплотились в «Гипсовом трубаче». За него я уселся вскоре после окончания «Грибного царя». Пишу я, кстати, подолгу, на роман уходит три-четыре года. Как некоторые мои коллеги умудряются нашарашить роман за полгода, честное слово, не понимаю! Но, обсуждая с издателями перспективы сотрудничества, я имел неосторожность сообщить, что первая часть у меня почти готова. Они тут же предложили ее выпустить. Поначалу я наотрез отказался. Но потом, поразмышляв и вспомнив прецеденты мировой и отечественной литературы, согласился. Тем более что первая часть получилась довольно обширной — около четырнадцати авторских листов. Нынче, я заметил, даже стостраничную повесть не моргнув объявляют романом, издают с широченными полями и набирают огромным шрифтом, как в букваре: «Мама мыла раму». В ноябре книга выйдет в свет…

— А вторая часть?

— Надеюсь закончить ее в будущем году. Вчерне она написана, но текст я обычно выпускаю из рук не раньше, чем сделаю редакций восемь — десять. Каждая редакция, поверьте, прибавляет твоему сочинению несколько лишних лет читательской благосклонности.

— И последний вопрос. Режиссер Жарынин у вас постоянно цитирует Сен-Жон Перса. Вам действительно так нравится этот лауреат Нобелевской премии?

— О да! Особенно его афоризмы.

— Например?

— «Литературное сообщество похоже на огромную ассенизационную станцию, в одном из закоулков которой разместили зачем-то крошечную парфюмерную лабораторию…»

Беседовал П. Х.

«Литературная газета», 6 ноября 2008 г.

Не изменять себе

В рубрике «Открытая трибуна» главный редактор Владимир Портнов беседует с известным писателем и драматургом, главным редактором «Литературной газеты», недавно удостоенным Большой Золотой медали Бунина Юрием Поляковым.

— Юрий Михайлович, поздравляю Вас с присуждением Бунинской премии и хочу спросить: что значит эта премия для известного российского писателя Юрия Полякова?

— Получение Бунинской премии было для меня большой радостью. Я получил очень много поздравлений, гораздо больше, чем по случаю других премий, в том числе и Государственной (правительственной) премии. Поздравления — вроде бы факт сугубо личный, но на самом деле он говорит о том, какой широкой известностью и значимостью пользуется эта сравнительно молодая премия. Кроме того, для меня эта премия особенно много значит еще и потому, что искусству владения словом и манере письма и подходу к литературному творчеству я учился у Бунина, конечно, наряду с Булгаковым, Гоголем, Чеховым. Бунина я считаю своим учителем. Он один из немногих поэтов, который, придя к прозе, стал писать, так скажем, прозу прозаика, а не прозу поэта.

Еще, простите за нескромность, мне думается, моя литературная судьба в чем-то схожа с судьбой Бунина (без эмиграции, конечно). Бунин входил в литературу и становился крупным писателем в пору, когда были чрезвычайно сильны различные модернистские направления. Тогда не только знаменитыми, но и властителями дум становились писатели не крупные, зато талантливо эксплуатирующие какой-то моноприем и очень умело использующие настроение публики. В такой ситуации у автора появляется соблазн работать на потребу невзыскательного читателя. Так вот в отличие от таких писателей Бунин откровенно демонстрировал свою приверженность классической литературе. Ведь подлинное новаторство заключается в развитии традиций, а не в отрицании их. Подобная картина и сегодня. Могу твердо сказать — я стараюсь следовать принципам Бунина. Обычно считается, что мастерство заключено в самовыражении, что самовыражение это и есть мастерство. Все наоборот: самовыразиться можно только через мастерство. Не случайно именно Иван Алексеевич Бунин стал первым нобелевским лауреатом среди русских писателей.

— Один из парадоксов нашего времени заключается в том, что почти все чиновники, воспитанные на серьезной литературе в советский период своей жизни, куда как лояльнее относятся к произведениям постмодернистского направления. Почему?