Созидательный реванш. Сборник интервью

— Волнообразность — природная закономерность. И писательский труд тут не исключение. Но совсем уж провального времени у меня не было… Даже в самые тяжелые для нормальной литературы годы (например, в начале девяностых, когда людям было не до чтения — выжить бы!), у меня очень неплохо разошлись сборник «Сто дней до приказа» и новая повесть «Демгородок»… Конечно, в те годы я со своими взглядами оказался в определенной информационной блокаде, и о моих новых книгах просто неоткуда было узнать. «Литературка» после моей антиельцинской статьи «Оппозиция умерла. Да здравствует оппозиция!» вообще не упоминала моего имени. Для «Нового мира» я был слишком национален. Для «Нашего современника» не достаточно национален. Кроме того, у моих издателей оказалась не очень хорошая система распространения, и мои книги расходились в основном в Москве и Питере, а до регионов они, как правило, не доходили. Иной раз на читательской конференции где-нибудь в Пензе меня спрашивали: «Почему вы после девяносто первого не выпустили ни одной книги? Вас не печатают?» Сейчас, конечно, издатели другие и ситуация другая. Сказалось и то, что читатель уже перенасытился развлекательной литературой, тем, что я называю «ПИПовская книжная продукция». ПИП — это персонифицированный издательский проект. Есть серьезная литература, которая развивает язык, двигает жанр, занимается социально-нравственным анализом, является своего рода сейсмографом политической жизни… А ПИПы — это просто словесный продукт, заключенный в яркую обложку, это доходная профессия, но она к литературе не имеет никакого отношения. Точно так же, как кроссворд…

— А как вы относитесь к Акунину?

— Акунин — это приличный вариант «ПИПа»: образованный человек, японист, пишет простым, небогатым, но достаточно грамотным языком. Но не более того. Чтобы понять коммерческую природу его «исторических» детективов, достаточно сравнить его с настоящим историческим писателем, скажем, с Пикулем. С помощью таких, как Акунин, у нас идет продуманное и абсолютно спланированное вытеснение из общественного сознания настоящих писателей «ПИПами». Ведь «ПИП» политически безвреден. Вы слышали от Акунина, чтобы он хоть раз дал какой-то комментарий к политической жизни страны, к каким-то экономическим процессам, культурным событиям? Никогда! Он будет говорить про своего Фандорина, еще про что-то, про то, какая у него трава на лужайке перед домом, куда он с женой съездил отдохнуть… Но только не о главном. Главная задача писателя и литературы, как ее всегда понимали в России, — будить мысль и совесть современников, противостоять власти, попирающей маленького человека. Акунину это не важно. Зато в день его пятидесятилетия чуть ли не все центральные газеты вышли с его портретом на первой полосе! Во время недавнего юбилея Солженицына вы много видели его портретов на первой полосе? Я не видел. Умер Розов. Вообще не заметили. Было 175-летие великого Лескова. Замолчали… А пятидесятилетие Акунина — это большое событие! Случайно? Конечно, нет! Ибо Акунин — это… такой Демьян Бедный нашего времени. А Демьян, между прочим, в двадцатые годы жил в Кремле, пока Сталин его оттуда не выпер. Так вот, задача «ЛГ» — напоминать о том, кто есть кто на самом деле. Мы пытаемся вернуть нормальную картину литературного процесса, нормальную творческую иерархию в сознание по крайней мере преподавателей-филологов. Потому что уже у многих поехала крыша. Ведь если в телевизоре козодоем кричит Пригов — то вроде как он и есть главный сегодня поэт. Давайте его анализировать. А что там анализировать-то? Как, собственно, нечего анализировать у Акунина. Ведь в чем отличие писателя от ПИПа? Писатель, даже самый плохонький, он все равно пытается разобраться в мире и в себе. Это его задача. А потом он уже думает про гонорар и проч. А ПИП сразу думает о том, что книга должна продаться и принести доход.

«Герой в первую очередь должен быть живым…»

— Ваши главные герои… Кто они для вас? Как вы их выстраиваете?

— Понимаете, в жизни ведь нет литературных героев — положительных или отрицательных. В жизни — просто люди. Я хоть и гротескный, но реалист, и я считаю, что литературный герой должен быть в первую очередь живым, ощущаться читателем как полноценная личность. Потому-то у меня не бывает чисто положительных, или чисто отрицательных персонажей. Все как в жизни…

— Как вы относитесь к экранизации своих произведений?