Сознание и вещи. Очерк феноменалистической онтологии.

Первый вариант, однако, не проходит. Примером сверхдетерминации является, скажем, такая ситуация. Два человека бросают два теннисных мяча в сторону большого шара, пытаясь столкнуть его со стола. Оба мяча попадают в этот шар одновременно, и он падает. У падения шара было две причины. Заметим, что и в этой, и в других ситуациях сверхдетерминации наличие второй причины не является необходимым. Даже если бы второй мячик и не попал в шар, тот все равно бы упал. Но такая схема неприменима к нашему случаю. Во-первых, мы знаем, что эта картина не стыкуется с требованиями каузальной веры. Во-вторых, если бы ментальные причины были не необходимыми для совершения действий и лишь дублировали физические причины, мы сталкивались бы все с той же картиной излишнего умножения сущностей. Допущение подобных ментальных причин было бы совершенно необязательным и противоречило бы принципу простоты, как и в предыдущем контексте. Так что вера в существование других сознаний тоже исключает вариант со сверхдетерминацией, и мы можем полностью игнорировать его.

Второй вариант предполагает отождествление ментальных и физических причин поведения. Мы еще обсудим его, но пока достаточно заметить, что единственный более или менее перспективный способ представлять это тождество заключается в том, чтобы считать ментальное и физическое некими частями одной составной вещи и говорить, что они как бы слеплены друг с другом наподобие двух листов бумаги, склеенных по всей их поверхности. Два таких листа могут считаться одной вещью, хотя это именно два листочка.

Пусть так, но почему один из этих листов — физическое — не может осуществлять свою каузальную роль без другого, ментального? Почему физическое нельзя оторвать от ментального? Сам по себе тезис тождества не может ответить на этот вопрос, даже если признать его истинность. А если мы не объяснили невозможность их рассоединения, притом что такая возможность выглядит вполне реальной, то мы опять же возвращаемся к ситуации, когда само наличие ментального аспекта кажется чем-то необязательным.

Нельзя, однако, отрицать, что тезис тождества заставляет нас задуматься над тем, к чему обращает нас и сама наша коллизия: он призывает углубиться в вопрос и понять, может ли ментальное быть условием возможности реализации физической причинности и в этом смысле быть неразрывным с ним.

Этим я, конечно, не хочу сказать, что разрешение противоречия между менталистской и каузальной верой невозможно без учета теории тождества. Тезис тождества туманен и в своей предельной форме, возможно, попросту лишен смысла. А его осмысленный вариант может сбивать с толку. Поэтому мы будем искать решение нашей проблемы в совершенно другой плоскости.

3

Эта плоскость — не что иное, как все тот же анализ наших онтологических установок. Если противоречие каузальной и менталистской веры заставляет нас углубить наше рассмотрение вопроса, то это означает, что мы должны постараться углубить наше понимание механизмов их порождения — в надежде, что в итоге нам удастся увидеть возможности их согласования.

Мы пока очень мало говорили об истоках менталистской веры, а лишь констатировали ее непоколебимость. Но прежде чем браться за их прояснение, уместно еще раз присмотреться к особенностям генерации каузальной веры, чтобы быть уверенными, что мы не упустили ничего существенного. Каузальная вера говорит нам о том, что каждое событие С должно иметь смежную с ним во времени причину — событие А, — непосредственно доступную в опыте. Скажем, если мы видим падение мяча на пол, то каузальная вера заставляет нас считать, что причиной его состояния С в некоторый момент времени является состояние этого мяча и других релевантных для формирования минимального достаточного условия свершения интересующего нас события предметов (состояние А) в предшествующий момент времени. Состояние А мы трактуем как событие А, состояние С — как событие С [47]. Если А причина С, то повторение А с необходимостью приводит к повторению С.

Нам также известно, что каузальная вера не запрещает наличия разных причин у одинаковых локальных событий. В нашем случае мяч мог оказаться в состоянии С не только под воздействием причины А, но и под воздействием причины В. Иными словами, переход его в состояние С реально возможен как из состояния А, так и из состояния В, а также из каких-то других состояний.

Присмотримся теперь, к примеру, к состоянию В. Сказанное о разных причинах применимо и к нему. В может оказываться каузальным результатом разных рядов, скажем, OPS или FLT. Представим теперь, что всякий раз, когда событие С вызывалось событием В, В было завершением ряда OPS. Но вот при очередном возобновлении В мы видим, что оно вышло из ряда FLT. Будем ли мы в этом случае с той же уверенностью ожидать появления С? Мы уже отмечали, что при воспроизведении событий в воображении мы всегда воспроизводим не какое-то изолированное событие, а целый ряд событий. Ожидание С всегда было связано с воспроизведением ряда OPS + В.