Сознание и вещи. Очерк феноменалистической онтологии.

Некоторые философы и в самом деле считают, что сознание тоже должно рассматриваться как что-то фундаментальное[95]. Но мы видели, что для такого мнения нет серьезных оснований. Соответственно, вопрос «почему существует сознание?» — вполне законный вопрос. Особая острота этого вопроса связана с тем, что, как кажется многим, сознание является чем-то, без чего в принципе можно было бы обойтись. Если человеческое поведение и правда могло бы порождаться исключительно физическими причинами, то само существование сознания было бы совершенно загадочным и действительно заслуживающим именования «трудная проблема». Между тем мы уже знаем, что человеческое поведение не может продуцироваться исключительно физическими причинами, поскольку само действие таких причин было бы невозможным без квалиа. И понимание этого обстоятельства открывает путь к определенному ответу на вопрос о том, почему мы не зомби.

Еще раз задумаемся над этим вопросом: почему функционирование мозга, порождающего человеческое поведение, сопровождается сознанием, субъективным опытом? Ответ состоит в том, что подобное функционирование мозга сопровождается субъективным опытом именно потому, что без этого субъективного опыта, без квалиа, он не мог бы порождать то поведение, которое он фактически порождает. И это не просто гипотеза, мы уже показали это. Так и решается «глубочайшая» часть[96] «трудной проблемы». Краткость данного ответа, конечно же, не означает простоты вопроса. Ведь этот ответ был бы невозможен без всех предшествовавших ему изысканий.

На все это можно, правда, возразить — и изобретатель «трудной проблемы сознания» Д. Чалмерс наверняка сделал бы это, — что по-прежнему мыслима ситуация, когда сугубо телесные сущности, неотличимые в материальном плане от мозгов (и людей с ними), порождали бы точно такое же поведение, что и мозги, сопряженные с субъективным опытом. И если эта ситуация действительно мыслима, то можно подумать, что трудная проблема сознания воспроизводится на новом уровне: почему мы не такие существа, которые вели бы себя так же, как мы, но при отсутствии сознания?

Тонкость, однако, в том, что физический зомбийный мир, мыслимый в этом сценарии, будет отличаться по ряду параметров от нашего мира. В самом деле, представим, что в этом мире мы продублировали наш физический универсум в том плане, что поведение моего зомбийного двойника будет неотличимо от моего. Но мы уже знаем, что в принципе я мог бы вести себя иначе, будучи таким же физически, — благодаря наличию у меня квалитативных ментальных состояний. Или, другими словами, реально возможна ситуация, когда мой физический близнец в нашем мире ведет себя по-другому в силу наличия у него отличных от моих ментальных состояний. У этого близнеца тоже есть двойник в зомбийном мире. И он тоже ведет себя не так, как веду себя я. Все это прекрасно, но теперь подумаем вот о чем: получается, что в этом зомбийном мире два совершенно одинаковых существа в одинаковом окружении могут вести себя по-разному. В нашем мире дело обстоит иначе: я и мой близнец отличаемся своими ментальными состояниями, и поэтому здесь нельзя говорить о ситуации, когда два одинаковых объекта производят разные действия. Таким образом, наш мир действительно отличается от зомбийного мира своим каузальным устройством.

Итак, зомбийный мир, совпадающий с нашим по своей каузальной конфигурации, немыслим. Основное отличие в том, что — поскольку мы признаем, что различное поведение зомбийных двойников имеет физические причины при одинаковости их самих и их непосредственного окружения и объясняется различием их нелокальных физических контекстов, — в таком мире допускается локально не опосредованная нелокальная причинность, тогда как в нашем мире она недопустима. Поскольку сознание как раз и позволяет локально опосредовать нелокальную причинность, вопрос «почему существует сознание?» превращается в вопрос «почему в нашем мире события могут объясняться локальными факторами?», «почему событийные ряды автономны?». Но этот вопрос уже выходит за пределы философии сознания. Более того, он сходен с упомянутыми вопросами о времени и энергии, актуальность которых вызывает сомнения в том числе и в онтологии. Так мы и избавляемся от «трудной проблемы» в той ее вариации, которая остается при предложенном выше решении, связанном с локальным интеракционизмом.

В вопросе «почему существует сознание?» можно расслышать не только вопрос, почему функционирование мозга, продуцирующего специфически человеческое поведение, сопровождается субъективным опытом, но и другой вопрос: почему вообще возникло сознание? Чтобы придать ему реальный характер, надо уточнить, что речь идет, скорее, не о возникновении существ, обладающих квалиа, как таковом — потому что такое возникновение могло быть просто результатом стечения обстоятельств (как и появление многих других биологических черт и признаков), — а о том, почему эта черта закрепилась в ходе эволюции, а не исчезла вскоре после ее случайного появления.