Сознательный бизнес

Игрок обращает внимание на факторы, на которые он в состоянии влиять. Он видит себя как человека, способного реагировать на внешние обстоятельства. Он основывает свою самооценку на том, насколько хорошо может сделать свою работу. Его объяснения фокусируются на его собственных действиях, поскольку он понимает, что вносит важный вклад в проблему. Когда что-то идет не так, игрок стремится понять, что он может сделать для исправления ситуации. Он выбирает объяснения, позволяющие ему сохранить контроль.

Если бы менеджер по информационным системам был игроком, то признал бы, что внес свой вклад в нежелательный исход – роль, которую играли его действия как менеджера в возникновении жалобы. Если бы игроком был менеджер по работе с клиентами, он сконцентрировался бы на своем вкладе в проблему, то есть на беспочвенном обязательстве, которое привело к опозданию отгрузки и последующей потере клиента.

Жертва знает короткий путь и невиновности. «Если вы хотите хорошо выглядеть, – думает он, – то не можете воспринимать себя как часть проблемы. Вы должны обвинять внешние обстоятельства, над которыми у вас нет контроля». Игрок знает, как выглядит путь к обретению силы: «Если вы хотите быть частью решения, – думает он, – то вам нужно видеть себя как часть проблемы. До тех пор пока вы не признаете свой вклад в сложившуюся плохую ситуацию, вы не сможете изменить ее».

Для игрока мир полон задач, требующих решения, и он чувствует в себе силы разобраться с ними как «воин» (говоря словами дона Хуана в эпиграфе к этой главе). Игрок не считает себя всемогущим. Он понимает, что за пределами его контроля существует масса внешних факторов. Он не считает их ни благодатью, ни проклятием, а лишь задачами, требующими работы.

Несколько лет назад, когда я рассказывал об этой модели жертвы-игрока на одном из своих семинаров, один слушатель – разгневанный черный мужчина – встал и объявил, что моя концепция бесполезна, что представители его расы подвергались унижениям на протяжении столетий и что я типичный белый парень, ничего не понимающий в жизни. Я был тронут его горем и немного напуган его гневом. Я решил, не перебивая, выслушать его до конца. Закончив свою речь, он направился к выходу. Я попросил его остаться и выслушать мой ответ. К моему огромному облегчению, он согласился.

Я сказал, что у меня не было ни малейшего намерения отрицать, что люди, в том числе и черные, часто сталкиваются с огромной несправедливостью. Я объяснил, что я сам вырос как еврей в условиях антисемитской военной диктатуры и испытывал тот же страх, что и представители множества меньшинств чувствуют ежедневно и по всему миру. Сам я не подвергался физическим унижениям, однако несколько известных мне людей исчезли. Скорее всего, их похитили, подвергли пыткам и убили эскадроны смерти. Я сказал своему собеседнику, что считаю его возмущение вполне оправданным и заверил его в том, что хотел бы исправить и скорректировать несправедливость нашего мира ничуть не меньше, чем он сам.

Затем я поделился мыслью, которая пришла мне в голову в темные годы жизни в Аргентине. Я понял, что людей, угнетавших меня, совершенно не беспокоит мое состояние по этому поводу. Единственный способ улучшить мое положение состоял в том, чтобы взять на себя ответственность за самозащиту. Я перестал ждать улучшения правителей, имевших в отношении меня лишь злонамеренные мысли. И я решил делать то, что я могу, предполагая, что они этого не сделают.

И тут я обратил внимание на то, что мужчина начал едва заметно кивать. Я сказал ему, что порой кажусь себе несколько параноидальным: после моего опыта, пережитого в Аргентине, я перестал верить правительственным чиновникам – или другим людям, проявлявшим по отношению ко мне антагонизм, – и стал ставить свои интересы выше их. Поэтому я проделал большой путь по минимизации своей зависимости от других. «Хотя я порой делал это и не самым умелым способом, – объяснил я, – но моя единственная цель состоит в том, чтобы помочь вам понять, что вы куда лучше приспособлены к заботе о самом себе, чем люди, которые намереваются подвергнуть вас дискриминации».

Он улыбнулся и кивнул. После того как он вернулся на свое место, я добавил: «Забота о себе не исключает воспитания нарушителей или удаления их из наших организаций».