Сознавайтесь, Флетч!

В четверть десятого Флетч подъехал к аптеке, по соседству с закусочной. В первой купил безопасную бритву, лезвие, крем для бритья. Во второй – стаканчик чая.

В кабине фургона выбросил из стаканчика пакетик с чаем, побрился с помощью бритвы, лезвия, брезента, крема и горячей воды.

В половине десятого Флетч уже звонил в дверь Галереи Хорэна.

ГЛАВА 21

Картина Пикассо стояла на мольберте в кабинете Хорэна.

– А, доброе утро, мистер Флетчер. Мокрое утро.

– А я вот выскочил из дома без плаща, – вину за собственный неопрятный вид пришлось возложить на погоду. – И такси, как назло, подъехало не сразу.

– В дождь их никогда не поймаешь, – сочувственно покивал Рональд Хорэн в прекрасно сшитом, идеально отглаженном костюме. – Ну, вот и она.

Флетч замер перед картиной.

Чертовски глупое название, но как назвать картину иначе, чем «Вино, скрипка, мадемуазель»? Базисная форма, повторенная трижды, каждая последующая охватывала предыдущую. В центре – тот камень, от которого, словно по воде, пошли круги.

– Великолепно, – выдохнул Флетч.

– Полагаю, я могу гарантировать подлинность.

– У меня нет слов.

– Меня гложет любопытство. Почему вы хотите купить именно эту картину?

– Я видел ее слайд на маленькой выставке в Кане, вскоре после смерти Пикассо. Среди множества других слайдов. У меня сложилось впечатление, что это ключевое произведение кубизма, более других соответствующее именно этому направлению живописи.

Хорэн, задумавшись, вглядывался в полотно.

– Возможно, вы правы.

– Но давайте не скажем об этом мистеру Коуни, – Флетч обошел мольберт. – Все в порядке. Картина прибыла без повреждений?

– Никаких повреждений, – Хорэн подошел поближе. – И, смею добавить, по-моему, это подлинная рама. Хотя, возможно, я и ошибаюсь.

– Вы сами привезли ее из аэропорта?

Хорэн уклонился от ответа.

– Я намекнул мистеру Коуни, что мы свяжемся с ним сегодня утром. Хотя это и не обязательно. Все зависит от вас.

– Что бы вы мне посоветовали?

– Вы могли бы начать с шестисот пятидесяти тысяч долларов.

Флетч отошел к креслу, из которого он мог видеть и картину, и Хорэна.

– Вы говорили, мистер Коуни не является активным коллекционером.

– Да, коллекция всего лишь его хобби, – кивнул Хорэн. – В прошлом году или годом раньше я покупал у него одну или две картины. Обе оказались подлинниками.

– За последние два года вы купили у него еще две картины?

– Как вы понимаете, мистеру Коуни незачем заботиться о своей репутации, как, скажем, музею или профессиональному торговцу произведениями искусства, но то, что он продал, во всяком случае, через эту галерею, не вызвало никаких нареканий.

Высокий, стройный, элегантный, с благородной сединой в волосах, Хорэн заходил по ковру, заложив руки за спину, терпеливо ожидая ответа.

– Меня интересует происхождение этой картины, – сухо заметил Флетч.

– А! – Хорэн сразу оживился. – Я не уверен, что смогу удовлетворить ваше любопытство.

– Не сможете?

– Видите ли, во многих частных сделках не спрашивают, откуда взялось у продавца то или иное произведение искусства, – в Хорэне вновь проснулся лектор. Особенно в таких случаях, как наш. Сведений о существовании этой картины не существует. Я, по крайней мере, ничего не нашел. Что более важно, нигде не отмечено, что эту картину вывезли из какой-либо страны и переправили в Штаты. Государства, с их налогами и разными ограничениями, с растущей заботой о сохранении национальной культуры, в наши дни ревностно следят за провозом через границы всего того, что является, по мнению чиновников, национальным достоянием.

– Я знаю. Поэтому мне важно знать происхождение этой картины.

– Да, я понимаю. Вы живете в Италии, не так ли?

– Иногда.

– Разумеется, мы можем прямо спросить мистера Коуни.

– Вы не задали ему этого вопроса?

– Я знаю, что услышу в ответ.

– Позвольте мне. Он скажет, что приобрел картину у уважаемого торговца произведениями искусства в Швейцарии. Было это давно, поэтому фамилию он запамятовал.

– Да, – Хорэн весь лучился, словно услышал удачный ответ серенького студента. – Я полагал, что услышу от него именно это.

– А в Швейцарии уважаемых торговцев произведениями искусства больше, чем французов во Франции. И все вместе они составляют национальную культуру страны.

– Вам, насколько я понимаю, известно, что швейцарские торговцы редко подтверждают факт продажи.

– Я думаю, вы должны спросить мистера Коуни.

– Мы обязательно спросим, – заверил его Хорэн.

– Я хочу знать, кто продал картину мистеру Коуни, и ее историю.

– Вполне возможно, что вы не получите внятного ответа, мистер Флетчер.

– Все равно, я считаю себя обязанным задать этот вопрос.

– Обязанным перед кем? Вы же говорили, что никого не представляете.

– Прежде всего, перед собой, а также перед теми деятелями культуры, кто не забывает о своем долге. Я поражен, что вы прежде всего не выяснили происхождение картины.

Под серебряными висками Хорэна зарделись пятна румянца.