Созвездье Пса

Так… Построен… Жили… Русский посол жил. Библиотека, стало быть, уникальная. Экий очаг мракобесия! Зато финал оптимистичен: в двадцать первом году… отряды красноармейцев… покончили… Хэппи энд! Красноармейцы покончили с монахами, их потомки — с монастырём. Можем туда не подниматься, Борис, там уже революционный порядок.

 

Теперь идём вдоль скалы, но буквально через двадцать шагов натыкаемся на столь частую и столь привычную для Тавриды — и не только для неё — картину. Белый мрамор, чёрный мрамор, расколотые вдребезги кресты, буквицы-муравьи, цепляющиеся за неровные осколки… Нет, Борис, не монахи, от монастырского кладбища и такого не осталось. Так что это не монахи-мракобесы, это реакционное царское офицерство. Здесь в Крымскую был госпиталь, сам Пирогов заезжал…

Ну, тут тоже — революционный порядок.

…Вдребезги — чёрные каменные плиты, вдребезги кресты с забытыми именами, вдребезги блеск золотых эполет, вдребезги блеск давней славы. Хамы мстят — за поротые задницы, за битые морды, за барскую ласку. Людям, мертвецам, именам, могилам, камням, земле, миру…

 

Тропа вновь ныряет в увитый лианами коридор. Вверх, вниз, снова вверх… Ну, уже скоро! Ага, вот на этой поляне есть вода, самое время набрать фляги. Воды мы не встретим ещё долго, даже слишком долго..

Подъём становится круче. Запахло жарой, кроны над головами размыкаются. Всё… Пришли!

Амазония кончилась. Гигантский голый склон, усыпанный грязно-серыми валунами, уходит к самому зениту. По вершине гребня протянулись руины стен, кажущиеся снизу кучей мелкой гальки… Белое, лютое крымское солнце. Ни ветерка…

Чуфут-Кале.

Рай позади, это уже горы. Рюкзаки сразу становятся тяжелее, щебёнка на склоне колет ноги даже сквозь кроссовки…

Хорошо, конечно, назначить встречу у входа на Чуфутку! Точнее, справа от входа. Удобно, не промахнёшься. Но критерий истины, как утверждают поклонники этого бородатого, — практика. А на практике устроить даже временный лагерь под этим солнцем, да ещё на склоне градусов в шестьдесят… Ну-с, Борис, какие есть предложения?

А какие, интересно, тут могут быть предложения? Склон пуст, только где-то на полдороге притаилась груда валунов, чуть прикрытая хилой маслиной — или оливой, кто их разберёт. Ну, Борис, ежели ты так хочешь, пусть это будет смоковница. Греческая, само собой. Ну что, туда?

Тенёк, конечно, мизерный, но делать нечего. Благо одеяло с собой, стелим… Сколько там на наших кремлёвских? Так, без десяти полдень. Мы, во всяком случae, не опоздали.

Лежать жёстко. Но ежели присесть на рюкзак, то вполне терпимо. Что ж, осмотримся. Вид отсюда — хоть куда: все проходы к воротам просматриваются идеально, хоть пулемёты ставь…

Итак, к вершине можно подойти по двум тропам. Одна — по которой мы пришли. Другая — вдоль горы. Ладно, будем поглядывать…

 

…Солнце — белое, беспощадное, безумное, безудержное. Солнце в глазах, солнце на серых камнях, над воротом рубашки, у самого сердца. Белый свет, белый огонь, белый океан…

 

Рабочая тетрадь. с. 21-22.