Созвездие

Мозг работал с предельным напряжением, давая команды вычислительной машине. Машина производила миллионы расчетов. У меня кружилась голова, нужно было переключиться на защитный режим, но я боялся, что за то время, пока буду переключаться, на мгновение упущу контроль над рукой-катером. Лицо курсанта все еще плыло передо мной, слегка размытое, подернутое туманом. Я спросил себя: шалят ли это клетки сетчатки глаза или клетки памяти? Но искать ответ было некогда.

Правую руку сильно дернуло несколько раз, острая боль пронзила ее от кисти до предплечья. Я чуть было не выпустил канат. Мои пальцы разжимались сами собой. Появилось ощущение, что нет среднего пальца. Я невольно бросил взгляд на руку, сжатую в кулак. Средний палец был совершенно белый, неживой. Нужно было немедленно разжать кулак, расслабить. Но тогда…

Яростно завывающий серо-зеленый вал закрутил белые усы пены и ринулся на катер. Он обрушился на него, подмял. Катер клюнул носом, затем выровнялся и сразу же провалился кормой.

Жернова вращались в моей голове, красная пелена заволокла глаза. Но и сквозь нее я видел то же самое юное лицо, которому угрожал вал с белыми усами, готовый смыть и его, и меня, и еще миллионы крохотных живых островов. Этот вал казался мне посланцем и орудием природы, беспощадной к своим творениям, если они слабы. А чтобы стать сильными, чтобы выстоять против зазубренных гребней, есть только один путь — сплотиться, стать полосой суши, упереться всей массой и не дать себя сдвинуть. И тогда море, не сумевшее уничтожить нас поодиночке, угомонится, станет послушным и ласковым, начнет наносить песок и камни, расширяя и укрепляя полоску суши, которая оказалась сильнее его…

Мне удалось и на этот раз выровнять катер, вырвать добычу буквально из самой пасти моря. И оно в отместку швырнуло его на риф. Винт катера продолжал вращаться, накручивая на себя оборванный трос.

Удар. Треск раздираемого металла. Нестерпимая боль в руке.

Только бы не разжать пальцы!

По моему приказу робот Тим прыгнул за борт, чтобы очистить винт. Безумная затея. Я это знал, но больше ничего придумать не мог. На одном канате шхуну не привести в бухту. Надо использовать любой шанс, каким бы ничтожным он ни был.

Вздыбился новый вал, глухо заревел и пошел в атаку. Прощай, верный Тим! Мне было его жаль, как лучшего безропотного слугу, почти друга. Но я не мог забыть молящее лицо, вылепленное из такого же материала, как я.

Обломки катера швырнуло на рифы. Волны — бешеные языки, рифы — зубы…

Рука онемела. Пальцы разжались сами собой…