Созвездие Гончих Псов

– Что же случилось? – почти испуганно спросила она. – Я не понимаю. Договаривайте до конца.

– То, что случилось, к делу не относится. Дневник у вас?

– Нет.

– Где же он?

– У Пиррисона.

Батурин быстро повернулся к ней.

– Да, у него, – повторила Нелидова тихо.

– Где сейчас Пиррисон?

– Я не знаю.

– Не знаете? Хорошо. Так или иначе, мы его найдем. След в наших руках.

От моря тянуло неуловимым запахом ночи.

– Я сказал вам все. А что вы можете сказать мне? Я шпион, я действую подло – ладно! Пиррисона вы, кажется, ищете так же, как и я. У нас разные цели, но задача одна. Мне посчастливилось, и я нашел вас. Что же дальше? Вы согласны помочь нам или нет? Вы многое знаете о Пиррисоне, – если вы поможете, он будет найден быстро и все окончится, как в добродетельных американских фильмах: мы отберем у него дневник, а вы…

– А я?

– Вам вернут мужа.

Батурин был груб. В первый раз он так резко и не скрываясь говорил с женщиной. Он ждал дерзости и, как всегда, ошибся.

Нелидова молчала.

– Я жду. Если вместе – будем действовать; если нет – мы будем искать сами, как искали до сих пор. Конечно, когда Пиррисон будет найден, мы вас известим.

– А если я не согласна, что вы будете делать?

– Первым пароходом я уеду.

– Бросим играть в прятки, – Нелидова встала, глаза ее блестели в темноте. – Слова о сыске не относились к вам. Вы грубы, это естественно. Вы говорите, что поиски переломали вашу жизнь. Переломы даются трудно, но согласитесь, что я здесь ни при чем.

– Вы многого не знаете, – вырвалось у Батурина.

– Возможно. Не будем спорить. Сейчас я ничего вам не отвечу. Лучше завтра. Я плохо даже понимаю, что вы говорите. Ведь у меня же был обморок; неужели так трудно понять, как я разбита!

Батурин покраснел: он ждал дерзости и услышал почти мольбу.

– Ну, не сердитесь, – она взяла Батурина за руку. – Отложим до завтра. Проводите меня, я покажу вам, где я живу.

Жила она на горе, недалеко от порта. По дороге Нелидова украдкой разглядывала Батурина. Он нервно курил, свет папиросы освещал его лицо, и оно казалось то молодым и печальным, то резким и суровым.

На рейде прогудел пароход. Из садов пахло политой землей. Около базара к Батурину подошел Червонец, попросил папироску и прошел немного рядом, перекидываясь с Батуриным короткими фразами.

– Что ж давно не приходишь? – спросил Червонец с упреком. – Ты, гляди, нас не бросай.

– Ладно, приду.

Нелидова остановилась у маленького сада. Она просунула руку сквозь решетку калитки, чтобы отодвинуть засов, и у нее расстегнулся и упал браслет. Серебряный, короткий звон напомнил Батурину те дни, когда он искал женскую руку с этим браслетом, жаркие месяцы среди пыли, моря, степей и кофеен.

Он нагнулся, чтобы поднять браслет, и в темноте их пальцы встретились. Ее рука дрожала.

– Вы устали, – Батурин открыл калитку. – Правда, странно – кабачок в Альпах и пыльная Керчь?

Несколько мгновений она молчала.

– Вы придете завтра вечером, – твердо сказала она. – Я хотела сказать вам… мы будем искать вместе. Я согласна.

Голос у нее дрогнул от невидной в темноте улыбки.

– Завтра вы расскажете то, что недоговорили сегодня!

– Вряд ли.

Батурин шел к Сиригосу. Сознанье было затоплено прозрачной темнотой. Он думал, стыдясь своей мысли, что расскажет Нелидовой все, и ему станет легче. Впервые он понял, как горько без друзей.

«Так вот шатаешься один и наскочишь на смерть».

Ему снились дикие керченские камни. По ним бежала прозрачная вода, она пахла простыми цветами, и старухи протягивали ему граненые стаканы с этой водой и шептали:

– Купите на счастье, молодой человек!

Беззаботный попутчик

С утра дул белый (так казалось Батурину) и сырой ветер. Перепадали тихие дожди. Батурин шел на пристань: пришла телеграмма от Берга, что он приедет с первым пароходом.

На пристани горами было навалено прессованное сено, пахло лугами, под настилом урчала мыльная вода. Батурину под дождем понравилась Керчь, – в чистых лужах плавали листья, неизмеримая морская свежесть залила город.

На рейде дымил грязный пароход, давая нетерпеливые гудки. Батурин вскочил на катер. Катер, выплевывая грязную воду и высоко поднимая нос, пошел к пароходу. Сразу ушла теснота. Рейд открылся исполинским озером, направо за мысом зеленело Черное море. На катере к Батурину подсел маленький человек с серыми веселыми глазами, – тот самый, что принимал объявление в «Красной Керчи».

– Уезжаете? – спросил он Батурина, как старого приятеля, придерживая от ветра зеленую фетровую шляпу.

– Нет, товарища встречаю.

– А я за новостями для газеты. Я и репортер, и корректор, и фельетонист, и все что хотите. Капитаны у меня знакомые. Иной даже иностранную газету даст – и то хлеб. Ну как, нашли вы киноартиста?

– Да, почти…

Человечек взглянул на Батурина и расхохотался.

– Чудак-покойник! Что за охота разыскивать американцев.

Катер проскочил около высокой кормы парохода, – это был «Пестель». Волна мыла красный ржавый руль. Берг висел на планшире и махал кепкой.