Созвездие Хаоса

В коридоре в темноте столпились полицейские. И сейчас они молча, быстро раздевались. Снимали куртки, некоторые сняли с себя даже рубашки, оставшись в футболках, другие – те, что были в форме, скидывали форму с себя, комкая ее в руках, словно молча готовясь к чему-то.

– Василиса, не стоит этого делать, – тихо произнесла Мухина.

– Дайте мне здесь все сжечь.

– Это улики. Не лишай нас улик.

– В нашем городе больше никто не умрет, – сказала Василиса. – Тетя Алла, вы пришли обвинять меня?

– Нет.

– «Есть города, счастливые города, светлые, спокойные города, которые греются на солнце, как ящерицы. Вот сейчас под этим самым небом на площадях играют дети. И матери не просят прощения, что произвели их на свет. Способны ли вы еще понять гордость женщины, которая глядит на своего ребенка и думает – я носила его в лоне своем!» Сартр, тетя Алла! Я не скажу яснее, чем сказал Сартр.

– Василиса, я хочу тебе помочь.

– Вы пришли обвинять меня. Вы не знаете, через что я прошла!

– Я могу понять, почему ты его убила, – сказала Мухина. – Как ты узнала все? Когда?

– Недавно, – Василиса переступила с ноги на ногу в луже бензина. – Беременные ревнивы, как черти. Я сначала думала, он завел себе кого-то. Приезжал поздно, говорил, что сидит на базе, иногда срывался куда-то под утро, я еще спала – объяснял, что ему пришли идеи, надо поработать в лаборатории. Но я думала не только об изменах, тетя Алла. Весь город жил в страхе. Я… нет, я тогда еще не подозревала его. А он совсем потерял осторожность со мной. Они по пятницам ездят в паб с приятелями. Однажды он там сильно набрался и забыл… У него столько компов было. – Василиса смотрела на них. – Так трудно понять, какой из них… Но я нашла этот комп. Он писал там что-то вроде завещания или прощального письма, где все объяснял и иллюстрировал видео.

– Письма кому? Тебе?

– Нашему ребенку, – сказала Василиса. – Он ждал его с нетерпением. И он боялся лишь одного, что… что его могут поймать и… Тетя Алла, он был одержим идеей объяснить и показать нашему ребенку, почему он все это делает. Почему он превратился в чудовище.

– Василиса, мы узнали историю их семьи, смерти его матери, и мы знаем про любовницу его отца Тамару Филиппову.

– Я об этом прочла в его компе. В завещании.

– Это он ее убил? – спросила Мухина. – Он, да? Твой муж?

– Мой муж, – ответила Василиса. – Он представил все как самоубийство. И они там на базе купились. И даже замяли дело. Он был в отчаянии от одной вещи.

– От чего?

– Она умерла слишком быстро – так он написал. Он ей лекарства в чай подмешал. Она часто ходила на склад по работе. А что там сложного – кран автоматический, накинь петлю ей на шею, когда она под кайфом, и нажми кнопку. Он вздернул ее. И, по его словам, все произошло слишком быстро. Слишком быстро для настоящей справедливой казни. Эти женщины, они заменили ее ему. Он повторял это снова и снова, казнил ее снова и снова! Тетя Алла, он бы никогда не остановился! Понимаете, никогда. Это стало для него допингом – его месть, его расплата за гибель матери. Расплата со всеми нами, со всем городом, который, по его мнению, слишком быстро забыл его мать, забыл, чем обязан ей. Я думала, что новость о том, что у нас будет ребенок, его остановит, умерит его ярость, его паранойю. Но он убил ее! Четвертую! Он убил ее, когда уже знал, что мне рожать! Тетя Алла, вы бы его все равно вычислили, поймали. Я знаю это. Не сейчас, так потом. Вы бы поймали его. И все бы узнали, что он творил. И я… что было бы со мной и ребенком? На нас всю жизнь бы лежало клеймо – жена и дитя маньяка. Мой ребенок разве заслужил такого? Чем он виноват?

– Василиса, отойди о канистры. Подойди ко мне, – почти жалобно попросила Мухина. – Василиса, я прошу тебя, я встану на колени, хочешь? Отойди от канистры, не делай того, что задумала. Подумай о ребенке. Я знала – ты защищала его, когда убила Дмитрия там, у вас дома, и сделала вид, что…