Созвездие Козерога, или Красная метка

– Ах да… Что ж, моя милая, извольте доложить вашим хозяйкам, что мы хотим с ними поговорить. И с Тамарой Станиславовной, и с Ларой. С обеими сразу.

– Как?..

На детской Милочкиной физиономии вдруг отразился ужас. Она еще дальше отступила от Ады, и идущий из приоткрытой двери свет осветил ее сжавшуюся от страха фигуру и застывшее личико. Глаза на нем стали совсем как пятаки, и рот приоткрылся в форме большой буквы «О».

– Что с вами, моя хорошая? Ступайте же, сообщите о нас!

Милочка сорвалась с места и взлетела по лестнице вверх, в жилую часть дома.

– Однако! По отставному супругу здесь горюют с той же силой, что и в его новой семье! – прошептала я.

– Не забывайте, что он еще и отец.

– Тамара Станиславовна ждет! Проходите! – громким трагическим шепотом сказала Мила, снова появляясь в поле нашего зрения. Когда Ада, выпрямив спину и подняв подбородок, начала подниматься по лестнице, царственно ступая по деревянным ступеням и придерживая полу пальто, девушка прижалась к стене и зашевелила губами. «Свят-свят-свят!» – угадала я Милочкину беззвучную молитву.

Что же ее так напугало?

* * *

У Тамары Станиславовны Поляковой была осанка сфинкса – она встретила нас, сидя в кресле с высокой викторианской спинкой, выпрямившись и положив обе (действительно, унизанные перстнями) руки на широкие деревянные подлокотники. Но даже эта поза идола не могла скрыть глубокого горя, в которое была погружена хозяйка дома. Горе заложило глубокие тени под ввалившимися темными глазами, смотревшими на нас без всякого выражения, горе стерло краску с ее лица – оно было серым, и та же скорбь вплела в прическу женщины несколько седых нитей. Их было совсем немного, но они резко контрастировали с цветом стянутых в узел темно-каштановых волос.

Я невольно подумала о том, что покойного Глеба Владимировича привлекали женщины одного типа. Можно было заметить некоторое сходство Тамары Станиславовны с Татьяной – темные волосы, большие глаза, стройная фигура – но и разница в двадцать с лишним лет, пролегавшая между ними, тоже бросалась в глаза.

Особенно сейчас, когда на Поляковой не было и следа макияжа, а черное трикотажное платье поглощало последние краски с ее лица.

– Что вы хотели? – спросила она.

– Тамара Станиславовна, позвольте представиться. Я…

– Мне безразлично, кто вы. Простите. Пожалуйста, изложите свое дело как можно короче или уходите.

– Вернее будет сказать, что это ваше дело, – возразила Ада. – Или, по крайней мере, наше общее дело. Видите ли, мы занимаемся расследованием смерти вашего му… вашего бывшего мужа, Глеба Полякова. Я знаю, вы уже несколько лет назад разошлись, но, может быть, согласитесь принять посильное участие в расследовании. Хотя бы ради ваших общих детей.

На этих словах Полякова резко вскинула голову и уставилась на Аду страшным взглядом. Я даже не могу объяснить, что именно меня испугало. Будто бы гипсовая статуя в парке вдруг наклонила голову и уставилась на вас пустыми глазницами – у меня сложилось именно такое впечатление, и позвоночник продрал мороз.

Долго, очень долго длилась пауза, а затем бескровные губы шевельнулись:

– Каких детей?

– Ваших, – удивилась Ада. – Смею полагать, что у меня правильная информация: у вас есть сын и дочь, и отец обоих молодых людей – ваш бывший муж.

– Да. У нас было двое детей, – сухо сказала Тамара Станиславовна. И вдруг… подмигнула мне левым глазом. Я вздрогнула. Потом решила: показалось.

– Ваши дети сейчас дома? Мне бы хотелось, чтобы они присутствовали при нашем разговоре.

– Валерий уехал из дома еще утром, но должен скоро вернуться. Я его жду. А Лары… ее нет.

– Нет дома или в городе?

– Ее вообще нет, – странно сказала Тамара Станиславовна, не меняя позы и снова подмигнула мне. «Она сумасшедшая!» – проскочила пугающая мысль.

– Лары нет, – тускло повторила Полякова. – Ее нет уже три дня. Мою дочь убили.

* * *

Я едва сумела сдержать вопль испуга и удивления – он сразу же подступил к самому горлу. Окаменев, я смотрела на Полякову во все глаза и наверняка имела очень глупый вид. Но сейчас это было дело десятое. Лару убили! Убили Лару! Погиб еще один человек в этой истории! И, хоть я никогда не видела эту девушку…

Тамара Станиславовна снова подмигнула мне. Господи! Смотреть на нее было невыносимо, страшно, в панике я перевела глаза на первый попавшийся предмет – небольшой портрет в фотографической рамке, стоявший на низеньком столике по правую руку Поляковой.

Совсем юная девушка с модной крупной завивкой на длинных, искусственно высветленных волосах. Продолговатые, умело подведенные миндалевидные глаза чуть приподняты к вискам; немного вздернутый нос и тонкие губы, совсем не тронутые улыбкой – девушка с портрета была не похожа на Полякову, но мне почему-то сразу стало ясно: это Лара. Может быть, их с матерью роднило это серьезное, высокомерное выражение лица? Несмотря на то что Тамара Станиславовна утопала в своей скорби, я нисколько не сомневалась, что она вообще мало улыбается.

– Это она? Ваша дочь? – участливо спросила я, указывая на портрет.

– Да.

– Могу я спросить у вас, как… это произошло?