Созвездие Козерога, или Красная метка

Квартира, в которую мы вторгались, была, наверное, точной копией холостяцкой берлоги Петра Петровича – такое же однокомнатное жилище улучшенной планировки со скудной обстановкой. В коридоре на стене – дешевый телефонный аппарат, стойка-вешалка для верхней одежды и потертый половичок. В ванной и туалете (Рыжая открывала по пути все двери) – потрескавшийся кафель и пожелтевшая от старости сантехника. В кладовке – не разобранный Клондайк из пустых банок, коробок и прочего хлама, до которого у хозяев все никак не доходят руки. В кухне – маленький холодильник, стол, стул и два табурета.

В комнате…

– Господи! – прошептала я, остановившись на пороге и совсем как старая бабка вплеснув руками. Капитан замер на полшага впереди меня.

В комнате, на широкой двуспальной кровати со сползшим на пол одеялом, между раскиданных подушек, лежало тело. Именно тело, то есть труп – в этом не было сомнений. Совсем еще юная темноволосая девушка. Лиловые пятна проступали по всей поверхности ее нежной шеи, из чего следовал вывод, что ее задушили…

Голова убитой была обращена к нам, мертвые глаза смотрели прямо на капитана – вернее, смотрел только один глаз. А из второго…

– Ох, господи!!! – крикнула я, попятившись. Из второго торчал большой треугольный осколок красного стекла!

– Какой ужас…

Красный обломок, который убийца воткнул жертве прямо в глаз, был одним из тех осколков, что блескучей горкой лежали на прикроватной тумбочке, частично осыпавшись на пол. Посреди битого стекла высился остов настольной лампы – красно-белый плафон разбился вдребезги. Может быть, это сделал убийца!

На убитой был короткий шелковый халатик, он распахнулся, обнажая маленькую грудь; ниже халатик доходил девушке только до середины бедер, а сейчас вздернулся и еще выше, и нам с капитаном были видны крепкие стройные ноги. С одной из них свешивался шлепанец с меховой опушкой.

А рядом, на полу, на не очень чистом ковровом покрытии, лежал еще один труп. Мужчина лет сорока – сорока пяти, в одних трусах и с толстой золотой цепочкой на мускулистой шее умер от выстрела в голову – багровый кружок входного отверстия, словно смертельный поцелуй, красовался точно в середине его лба. На лице убитого не было страха, который исказил черты его подруги; если бы не кровавая печать на челе, можно было бы подумать – человек просто уснул.

У него были волнистые волосы с проблесками благородной седины и столь же посеребренная рыцарская бородка клинышком. Тот самый…

– Мертвы. Оба, – сказала Рыжая, хотя это было и так очевидно. Но я все-таки попыталась найти пульс на безжизненной руке убитой и приложила пальцы к жилке на шее у мужчины.

– Ничего здесь не трогать! – резко сказал капитан. – Оставайтесь на месте, обе!

И загрохотал вниз по лестнице. Про лифт он забыл.

– Пошел звонить в убойный отдел, – сказала женщина в шубе. – У нас есть всего несколько минут!

– Для чего? – не поняла я.

Вместо ответа она, осторожно обогнув тела убитых, сунула нос в одежный шкаф, стоявший напротив кровати. Подцепила одними ноготочками обе створки («пальчиков» оставлять все же не следовало) и окинула содержимое хватким взглядом:

– Тут только женские тряпки, – сказала она мне через плечо. – Мужских нету.

Я очнулась:

– А детских?

– Детских? – удивилась она. – Нет, детских тоже нет.

– Странно… – пробормотала я. И добавила, наткнувшись на ее вопросительнй взгляд: – Странно и то, что в этой квартире нет даже детской кроватки.

– Разве это странно? – проподняла она одну бровь. – В моей квартире, к примеру, тоже нет ни одной детской кроватки!

– Нет, тут другое…

Бог знает почему, но я вполголоса за полминуты рассказала ей о случившемся. Не забыв добавить, что этого мужчину с бородкой клинышком я видела живым всего несколько часов назад.

Может быть, моя словоохотливость объяснялась тем, что, разговаривая с Адой (так представилась мне рыжая дама в роскошной лисьей шубе), я тем самым отвлекалась от страшного зрелища на кровати. Невозможно было видеть это лицо с торчавшим из глазницы красным осколком без того, чтобы не накатила тошнота.

– Очень интересно. Очень! – сказала Ада, выслушав меня с сугубым вниманием. И, вопреки запрету капитана (я не могла не осудить ее за это), она еще раз осмотрела квартиру, обратив особое внимание на кухню и ванную. В первой она изучила содержимое посудного шкафчика, с большим интересом покрутив в руках две пары чайных чашек из китайского фарфора, расписанных райскими цветами. В ванной – убедилась, что на подзеркальной полочке лежит только одна зубная щетка, на крючке белеет опять же одно полотенце, а подставка для бритвенных принадлежностей пуста. Еще один, последний раз, она задержалась возле вешалки в коридоре: на облупившейся штанге одиноко висела новенькая голубая дубленка с опушками на рукавах и карманах – женская.

– Хм… Что же, этот гость даже без верхней одежды сюда пришел, в одних трусах? – пробормотала Ада, выворачивая чужие карманы.

– Что вы делаете?!

– Одну минуточку…

На белый свет появился плотный картонный листок.

– Ну, открытка, ну и что?! Оставьте это следователям! – сказала я в величайшем раздражении.