Созвездие Овна, или Смерть в сто карат

– «Влияние локального резонансного вибрационного воздействия на биомеханические параметры и некоторые физиологические показатели человека».

Я подумала и спросила:

– А?

Патологоанатом безнадежно махнул рукой:

– Ладно, это все неинтересно… Тем более что вы пришли не по этому поводу. А жаль, тема очень интересная, только половина наших сограждан не понимает всей ее важности. А другая половина понимает, но не выговорит название…

«Это уж точно», – согласилась я про себя и бодренько взяла разговор в свои руки:

– Я из газеты, провожу журналистское расследование о том, как у вас… простите, как из вашего морга похитили труп восьмидесятилетней Руфины Нехорошевой. К нам в редакцию обратился ее сын Илья, тема представилась интересной и важной, и наш главный редактор…

– А, так вы вот о чем, – еще больше поскучнел мой собеседник. Он тяжело вздохнул и нервно застучал по листу концом карандаша: – Охотники за сенсацией, мать вашу… Да ничего я не могу сказать вам нового, все уже сто раз говорено! И дети покойной меня допрашивали, и милиция приезжала, теперь вот, значит, журналисты…

Это недовольство давно уже было мне знакомо, и постепенно я обрела прежнюю уверенность в себе:

– Павел Леонтьевич! Вы напрасно видите во мне охотницу за жареными фактами, честное слово! Будь это так, я бы явилась сюда с фотоаппаратом, отщелкала бы ваших покойников – полную пленку, потом вас подловила бы, а под снимками – заголовок на целый разворот: «Заведующий моргом торгует трупами наших земляков!» Вот вам и сенсация, и никакого расследования…

– Что-что?! Кто кем торгует?!

Патологоанатом взвился со своего места и навис надо мной с таким взбешенным видом, что, помедли я секунду – и холодильники этого здания пополнились бы еще одним экземпляром в виде упругого тела мало пожившей рыжей корреспондентки.

– Я говорю – написала бы, что вы торгуете телами, если бы захотела, – сказала я, стараясь не дрогнуть. – Но не написала же! Напротив, пришла узнать все, выслушать вас, поговорить… А вообще, Павел Леонтьевич, – добавила я уже вкрадчивым тоном, – вам повезло, что об этой истории не пронюхали другие корреспонденты, особенно из «желтой» прессы. Вот они-то скоро не только в трупоторговле – в людоедстве вас обвинят и не поморщатся!

– Да какая трупоторговля, что ты мелешь?!

Я пропустила мимо ушей его бесцеремонное «ты» и усилила нажим:

– Так что выбор у вас невелик: либо рассказать мне, как было дело, причем со всеми подробностями, либо ждите нашествия телекамер…

– Не пугай меня!

Заведующий моргом явно струсил – это было забавно.

Я раскованно уселась на стул, положила ногу на ногу и пристроила на колене свой репортерский блокнот:

– Начнем с самого начала. Как давно вы работаете с покойниками?

С некоторым опозданием я сообразила, что мой вопрос был сформулирован не слишком удачно. Но Павел Леонтьевич потрепал сам себя за кадык под остренькой бородкой и все-таки поддался на мой шантаж. Рассказ патологоанатома, к моему удивлению, содержал в себе даже некоторые лирические детали.

…Когда двадцать лет тому назад молодые студенты мединститута проходили медицинскую практику, их повели к судмедэкспертам. Второкурснику Павлу Неунывайко тогда почему-то запала в голову оброненная одним из них философская фраза. «Каждый цивилизованный человек, – сказал судмедэксперт, – должен приходить в морг хотя бы один раз в пять лет». Умудренный опытом наставник был прав в том смысле, что в ежедневной суете истинные человеческие ценности часто заволакиваются туманом обыденности, а встреча со смертью многое расставляет на свои места. Позже, когда выпускнику медицинского вуза Неунывайко предложили неплохо по тем временам оплачиваемую должность в городском морге, Павел даже решил, что ему повезло. Ему мнилось, что от предрассудков, связанных со словами «морг» и «покойник», он свободен – трусом Павел Неунывайко себя не считал. Но оставаться в морге на ночные дежурства было вначале все-таки жутковато. Свою первую ночь Павел Леонтьевич запомнил особенно хорошо.

– Я засел в маленькой комнате напротив анатомички и постарался заснуть, – говорил он. – Стыдно признаться, но мне, как бабе, приснился тогда стандартный кошмар: как по всему зданию вырубили свет и возле моей кушетки кругами расхаживает что-то темное, страшное… На окнах – решетки. Деться некуда. И все, что остается – сидеть и ждать развязки, глядя, как это темное сужает свои круги…