Созвездие Овна, или Смерть в сто карат

– У вас с мужем разные резус-факторы: у вас отрицательный, у мужа положительный. Это самое неудачное сочетание. Медицина здесь бессильна. Простите нас… И постарайтесь не слишком расстраиваться: при таком раскладе очень велика вероятность развития патологии плода, а всю жизнь мучиться с больным ребенком – это не дай бог…

– Но у меня… у нас… могут быть… еще дети?

– Вероятность есть, но она почти ничтожна. Да и надо ли вам это? Подумайте, хорошо подумайте, патология плода – это очень серьезно…

Так под одной крышей, в одном доме, разделенном только бревенчатой стеной, оказались вместе три одиночества. Потекли годы, наполненные тоской и безликими днями. Николай не смог пережить известие о второй разбитой надежде стать отцом, так же как и не смог распутать странный клубок своих отношений с обеими женщинами; он запил – страшно, сильно – и в этом состоянии совсем перестал различать (а может, только делал вид, что не различает) постели бывших подруг. А они, оглушенные и опустошенные всем произошедшим, сперва притворялись друг перед другом, что не обнаруживают двойственности своего положения, а затем как-то вдруг, одновременно, стали цепляться за мужчину своей молодости – пошло, некрасиво, устраивая публичные сцены и визгливо понося друг друга при каждой встрече так, что в ожесточенную перепалку с удовольствием вслушивались не избалованные развлечением жители всей улицы.

Это уродливое существование, живая иллюстрация того, что могут сделать из своей жизни три слабых человека, продолжалось вот уже двадцать с лишним лет. Последние годы отношения вернулись почти в ту же стадию, что и на заре их общей юности. Пока спившийся и отупевший Николаша сибаритствовал в доме Надежды, Вера ретиво соображала, чем бы заманить мужа обратно на супружескую половину: в ход шли сложные прически и купленные на последние деньги пеньюары с кружавчиками, в которых женщина старалась лишний раз пройтись под Надюшиными окнами. Стоило неверному возлюбленному ленивой походкой пересечь огород и устроить обрюзгшее тело на продавленной панцирной сетке Вериной кровати, как Надежда начинала судорожно листать модные журналы, отчаянно душиться терпкими духами и писать любимому длинные неумные письма, посылая их Николаю через посредство подкупленного соседского мальчишки. Проходила неделя, другая – все шло по кругу…

* * *

Сейчас, когда мы с Антоном, ощущая страшную неловкость, выслушивали от Надежды всю эту историю, муж находился на половине жены. И Надя денно и нощно изобретала способ вернуть капризного любовника обратно. Узнав, что к ней пожаловали журналисты, она обрадовалась. Это было так ново – чтобы ее фотография появилась в газете, совсем как у кинозвезды! До такой славы Верке никогда бы не дорасти! Но мы… мы разочаровали женщину бездонно.

– Я так надеялась! – рыдала она, отвернувшись от нас и прижав к глазам ту самую ленточку, еще недавно украшавшую ее глупую голову.

Антон засопел и в поисках спасения от бабских слез, которых он не выносил просто органически, свирепо поглядел на меня. В свою очередь, и я, чтобы не смотреть на Надю, разглядывала растянутый на пяльцах фрагмент ее вышивания.

Идея, как обычно, стукнула по голове неожиданно.

– Надя! А это ваша работа? – ткнула я в изукрашенные вышивкой занавески, хозяйка вздрогнула и машинально кивнула. – И это? – указала я на свисавшую со стола салфетку. – И это тоже? – Мой палец передвинулся в сторону канапе, на котором были разложены подушки с вышивкой.

– Да, – хлюпая носом, ответила Надя, послушно поворачивая голову вслед за моим указующим перстом. – Я давно увлекаюсь, меня еще мама научила.

– Так это же такая редкость в наши дни! Вот что, мне кажется, я придумала, как помочь вашему горю. Я договорюсь с девочкой, которая ведет в нашей газете рубрику «Домашний очаг», и вы выступите в роли гостьи рубрики, покажете свое вышивание, дадите читателям советы… И фотография ваша будет, может быть, даже и не одна фотография, причем в цвете. Но только, – добавила я, наблюдая, как за худой спиной Надежды прорезаются крылья и сама она из зареванной тетки превращается в нормальную женщину, – только – уговор! – вы сейчас ответите нам на все вопросы, на все, какие мы зададим, и предельно честно! Иначе я ничего делать не буду. Идет?

Надежда уже кивала, так часто и быстро, что едва не потеряла равновесие. Антошка встал и придержал ее за плечи. Я же, не теряя времени, уже разворачивала свой блокнот:

– Начнем по порядку. Что за люди приезжали в морг за телом Руфины Нехорошевой? Как они выглядели?