Созвездие Овна, или Смерть в сто карат

Был уже почти час дня, когда мы выехали за пределы Москвы и взяли курс в Береговой. Этот поселок, славящийся на всю округу своим мясо-молочным фермерским хозяйством, вовсе не являл собой ту привычную многим картину разрушенного села, на фоне которой депутаты-аграрии любят перед прицелом телекамер костерить демократов, а по руинам старых коровников и амбаров там и сям снуют синеносые личности в неопрятных телогрейках.

Напротив, обитателям Берегового удалось сохранить свою малую родину в том виде, в каком она пребывала, будучи еще составной частью колхоза-миллионера: здесь имелись и выложенные цветной мозаикой стены сельского клуба, и обязательные резные ставенки на аккуратных домиках, и асфальтированные дорожки в центре поселка.

Главным же украшением и гордостью жителей Берегового был, конечно, огромный колбасный цех, где и работало почти все местное население. Трубы этого цеха надменно возвышались над окрестностями, они почти прорастали сквозь морщинистые тучи и напоминали диковинные диаграммы на страницах доклада о росте отечественной экономики.

Антон, имевший претензию считать себя великим стратегом, некоторое время попетлял по деревенским улочкам, разгоняя вяло копошащихся кур и доводя до исступления огромных собак на цепях, которые стерегли практически каждый двор. Редкие прохожие посматривали на нас с ленивым интересом, но вообще-то народу на улицах было мало: как видно, в выходные дни селяне предпочитали копаться каждый на своем подворье.

В конце концов, мы остановились у клуба – то, что это именно клуб, следовало из рисованной вывески, прислоненной к бочкам с песком. Собственно говоря, сейчас это был еще не клуб, а пока лишь только его арматурный скелет, со всех сторон подпираемый мешками, бочками, кадками, грудами кирпича и бетонных плит. Неподалеку от того места, где мы остановились, виднелась яма с негашеной известью, из нее поднимался белесый пар. Словом, клуб еще только возводился, но возводился быстро и на совесть; стройка, несмотря на отсутствие рабочих, не производила впечатления заброшенной.

– Сегодня выходной, рабочих нет, здесь и остановимся, чтобы нас вместе не видели, – сказал Антон. – Давай, старушка, выползай потихоньку. Встретимся часа через три. Ты адрес-то этого Ильи захватила?

Я сверилась со своей записной книжкой.

– Захватила. А ты куда?

Антон достал из бардачка и нахлобучил на голову огромную, как хороший лаваш, черную кепку с непомерно длинным козырьком.

– Пройдусь по домам-дворам, постараюсь узнать, не видели ли в поселке Одноглазого, «брата» или «сестру»!

– А кепка зачем?

– Кепка – камуфляж. Чтоб лица моего не запомнили, – он заменил свои простые очки на какие-то мотоциклетные колеса, вылез из машины, выгнал меня и тщательно запер наш агрегат на всякого рода придуманные им самим замки.

– Все. Через три часа на этом же месте.

И я пошлепала по сырым дорожкам – искать дом Ильи Нехорошева.

* * *

Оказывается, я хорошо запомнила его в лицо.

– Вы что-то выяснили? Да?!

Плотный человек с топором в руках и выражением вечной усталости на лице, едва разглядев мою фигуру у калитки, сразу же набросился на меня с вопросами. Не глядя, он отшвырнул колун в сторону и шагнул мне навстречу, ступая прямо по раскиданным по двору березовым чуркам.

– Узнали что-то новое? Да?

– Нет, – не совсем честно сказала я. И глянула на Илью с сожалением: он остановился на полушаге, нервно облизнул губы и тяжело сел на бревно, опустив руки между колен и глядя на меня исподлобья.

– Пока ничего нового, Илья, – повторила я. – Но мы в редакции постановили: эту тему не оставлять! Поэтому решили зайти с другого конца: узнать о прошлом вашей матери, познакомиться с другими родственниками Руфины… В конце концов, мы что-то обязательно выясним, честное слово! Но вы тоже нам помогите.

– Да я-то что? Вы спрашивайте, если надо. Но вообще-то я еще тогда все вам рассказал.

– И все-таки…

– Валя! – вдруг гаркнул Илья. Тотчас сразу после этого крика, словно его караулили из-за занавески, на пороге дома показалась невысокая женщина с очень полными, раздутыми ногами. Ежась, она кутала плечи в пуховый платок.

– Валя, вот… Это корреспондентка, та самая, из газеты. Дай нам чего-нибудь. Чаю? И перекусить.

– Так ты веди ее в дом-то, – не здороваясь и говоря обо мне в третьем лице, сказала Валя низким простуженным голосом. Так и не поздоровавшись, она повернулась и зашаркала обратно в дом.

– Проходите, – сказал Илья, поднимаясь и слегка подталкивая меня к крыльцу. Он провел меня через сени, жестом пресек мою попытку снять у входа в комнаты грязную обувь и вскоре усадил у большого, покрытого выцветшей клеенкой стола.