Созвездие Весов, или Рыцарь падшей королевы

– Да не-ет! – отмахнулась Вера. И засучила ножками: – Ты, Кирюха, слушай, слушай и не перебивай! Папка твой по щипаческому делу большущий специалист, щипачи – это карманники, воры то есть карманные, среди уголовников они самые что ни на есть уважаемые люди… Только Софья, конечно, и знать не знала, что ейный мужик такое ремесло имеет. А коли б знала, то не только бы прогнала – своими бы руками за решетку запрятала, она ведь у тебя идейная, дай бог ей здоровья… Я, Кирюха, знаю, что говорю: энтот роман у меня на глазах, можно сказать, развивался. Я тогда техничкой работала в райкоме комсомола, а Софья, значит, помощником была у первого секретаря. Да, тридцать лет уж прошло, страшно подумать!.. Как щас помню: Софочка по коридору цокает, строгая такая, в костюмчике синеньком, и блузка на ней такая, из крепдешина, с рюшечками и глухим воротом. Под мышкой папка с бумагами, это уж непременно! Причесочка – волосок к волоску, чтобы помадами там какими или другими мазилками – никогда Соня этим не пользовалась. А Саня, отец твой будущий, наоборот, как работяга последний выглядел: в брюках да кофте от спортивного костюма, в другом чем я его и не видала… В школе нашей, что напротив дома, они в одном классе учились. Только Соня после в институт поступила и потом по идеологической части пошла, а Сашка как был шалопаем, так им и остался: пить да курить – это Саня завсегда умел лучше всякого другого… Дружили они.

– Кто с кем? Мама с… этим?

– А-ха. С самой ранней молодости, с детства даже, можно сказать.

– Ничего не понимаю! Мама – она всегда такая правильная!

– В этом-то все и дело! Софья до самого последнего класса в активистках ходила, любые поручения бросалась исполнять, хоть макулатуру собрать, хоть бабульку через дорогу перевести. А тут ей Сашку подтянуть поручили, по арифметике, что ли, да я точно-то не знаю, хотя разницы нет – он по любому предмету на двойках да единицах ковылял. Школу надо заканчивать – а у него «неуды» кругом. Ну тогда комсомольская эта организация и поручила Соне подтянуть парня. За руку она его из компаний уводила, бесстрашная такая девка, прямо приходила туда, где вся эта шпана собиралась, брала за руку и вела. А Сашка и не сопротивлялся вовсе, шел, как телок, краснел только. Соня – она же красивая была, от нее полрайона млело, не то что какой-то Сашка, замозура, прости господи!

То, что мама в молодости и впрямь была на редкость привлекательна, Кира знала. По фотографиям, на которых Софья Андреевна большей частью была запечатлена на разного рода слетах, маевках и прочих идеологических праздниках, можно было сделать однозначный вывод: если бы не чересчур сосредоточенное выражение лица и подчеркнуто деловые костюмы, лет двадцать назад ее мама вполне могла бы претендовать на титул королевы красоты.

– Ну так вот, – продолжила Вера. – Подтягивала она его, подтягивала, бывало, что и до ночи они занимались. А кончилось тем, что Сашка не только выпускные экзамены на все тройки сдал, но и втюрился в Соньку, хоть за уши его оттаскивай. Ну и она, конечно, интересовалась. Нравилось ей, что Сашка – «из рабоче-крестьянской семьи», якобы настоящий он человек, без интеллигентских этих выкрутасов. Ну любила Соня пролетариев. Мозги у нее съехали на любви к трудовому народу!

– Вера!

– А… Прости, Кирюха. Ну вот, значит, года два он за ней ходил как привязанный, а на третий они поженились. На пятый – ты родилась, только Соня с тобой не шибко-то сидела, в ясли отдала, а сама в райком, к первому секретарю в помощники. Сашка все это время на «ЗИЛе» слесарил… То есть, как потом ясно стало, и не слесарил вовсе, и вообще он с «ЗИЛа» ушел на второй же месяц после того, как Соня его устроила. Компания затянула, а Соня уже не могла досмотреть – она в это время на работе горела, вся, без остатка…

– Я знаю, – сказала Кира.

Все свое детство она провела на руках у соседок и детсадовских сторожих. Мама появлялась редко, точно так же, как мало было мамы и в более поздних, школьных, Кириных воспоминаниях.

– Ну так вот! Зарплату Саня регулярно домой носил, Соня и не беспокоилась. А в один прекрасный день он домой не вернулся. Хвать – и на другой день его нету. И на третий… И вдруг явля-яется. В наручниках. Да не один, а с милиционером. А с ими и прокурор. Обыск у них в доме стали делать, меня в понятые взяли. Я на Соньку-то смотрю – закаменелая она вся, как неживая, и бледная, не приведи господь. Халатик на груди мнет, с Сашки глаз не сводит – и молчит. А милиционер тем временем шасть на антресоли и коробку оттуда тянет из-под Сашкиных штиблет. Коробку ту открыли, а там! Бумажников всяких да кошельков несчетно, да документы еще – одних только паспортов штук с добрый десяток на разные фамилии!

Кира представила себе эту картину: маленькая бледная мама, судорожно сжимающая у горла ворот домашнего халата, много чего повидавший равнодушный милиционер, затаившая от любопытства дыхание Вера… И стол в главной комнате, заваленный чужими вещами и липовыми документами…

– Какой позор! – пробормотала она, ежась от колючих мурашек.

Вера кивнула.