Space Quest

Технически ничего еще не было закончено. Даже лишившись возможности использовать основные двигатели, крейсер еще мог вести бой, на огневой мощи корабля повреждения отразились незначительно. Да что там, даже перемещаться он кое-как мог, используя для этого маневровые двигатели, вот только русские не собирались давать ему шанса. Продолжая заходить с кормы, там, где защитное поле еще не успело восстановиться и зияло огненными прорехами, «Фаэтон» разом использовал все имеющиеся на борту орудия. Огненный вал обрушился на корабль, разрушая все, до чего мог дотянуться. И броня крейсера, исправно защищающая его нежное нутро, так и не смогла спасти остатки маневровых двигателей, на которые Кобра и нацелила свой удар.

За секунды огневого контакта фрегат смог полностью обездвижить вражеский флагман, выбить практически всю ориентированную на корму зенитную артиллерию, снести антенны и повредить еще одну башню. В ответ «Фаэтон» дважды получил по носу, первый удар поглотило силовое поле, второй нанес тяжелые, но некритичные повреждения обшивки, что практически не сказалось на боевых возможностях русского корабля. Главное было сделано, непосредственного участия в бою крейсер принимать уже был не способен. Конечно, у него еще оставалась возможность дотянуться до наглецов, но экипажу корабля было не до них. Удар Кобра рассчитала точно, и сейчас вражеский крейсер, получив дополнительный импульс, потихоньку сходил с орбиты. И если он в таком состоянии нырнет в атмосферу планеты, экипаж обречен. Все это понимали, а потому занимались спасением шкуры, ограничившись стрельбой издали и оставив бой на совести своих младших коллег.

Те, надо отдать должное, не испугались более крупного и сильного коллеги. Британцы никогда не были трусами, и в бой, случись нужда, шли с кем угодно. Вот и сейчас они атаковали «Фаэтон» со всех сторон, стараясь использовать преимущество в маневренности, благо русским пришлось лезть с крейсером в ближний бой и критично сократить дистанцию. Вот только успевший разогнаться фрегат моментально прорвался сквозь их строй, круто, на грани потери управляемости, развернулся и встретил корветы сосредоточенным огнем, моментально выбив самого невезучего из противников.

Отчаянная космическая карусель продолжалась еще минут пятнадцать, после чего Кобра смогла честно сказать, что показала класс. Досталось, конечно, и «Фаэтону», сейчас исходящему паром из пробоин, которые пытался хоть как-то герметизировать отчаянно ругающийся Док, но смертельными повреждения не были. А вот все три корвета грудами обломков уплывали в пространство, и живых там явно не осталось. Крейсер же сошел-таки с орбиты, и теперь его пилотам предстояло сажать корабль, используя для этого лишь аэродинамические рули. Та еще задачка.

Кобра с усилием выдохнула – спазм перехватил горло, как только закончился бой. Ну, такое с ней уже бывало, ерунда. Вытерла пот со лба, вызвала Дока:

– Как, сможем идти к «Марселю»?

– Дай мне хоть десять минут, – огрызнулся механик. – Иначе ни за что не ручаюсь.

– Но Серому нужна помощь.

– Нужна, – согласился Док. – Трупы складировать. Если они еще не улетели, значит, и не улетят уже. Стало быть, командир времени зря не теряет. Зато если мы сейчас рванем, то рискуем уже никуда не улететь из этой системы.

Оставалось лишь признать его доводы вескими и замолчать. Тем более что-либо сделать они пока и впрямь не могли.

Серов не боялся, что его обнаружат. Десантный скафандр – штука не самая удобная, но одного у него не отнимешь. Обнаружить его, не зная, что искать и где, крайне сложно. В таких костюмчиках бравые парни, по традиции считающие символом романтики голубой берет, сыплются с орбиты на планеты, ощетинившиеся зенитками. И радары эти скафандры обманывать умеют.

Хуже другое. Лететь в одиночку, в пустоте, ничего не видя и не слыша – то еще испытание для нервов. В свое время, еще на первом курсе военного училища, был такой тест. Человека сажали в скафандр – и на полчасика в космос, без связи и страховки. Курсант знал, что его ведут радары, и пропасть не дадут в любом случае, но это чувство полного одиночества и безысходности… Процентов тридцать отсеивались сразу же – кто-то впадал в панику, и его отчисляли, кто-то после такого уходил сам. Были и те, у кого срывало крышу – этих приходилось лечить. В общем, тяжко. И там – несчастные полчаса с полными баллонами, здесь же – три с половиной. А воздуха в скафандре – на четыре, плюс маленький вспомогательный баллон, прозванный у космонавтов Последним Шансом. Десять минут. И возвращаться просто некуда, оставалось лететь, ориентируясь по приборам и время от времени корректируя путь маленьким ранцевым двигателем. И когда Серов почувствовал, что мозги у него вот-вот взорвутся, в пределах визуальной доступности он увидел цель. Вначале неяркую точку, потом крохотный силуэт, затем маленький, словно бы игрушечный кораблик и, наконец, медленно надвигающийся и заслоняющий собой все пространство борт.