Спальный район

– Да ладно, не тусуйся, Сенечка! – сказал Лёха, заметив, как тот переменился в лице. – Я ж могила, ты ж знаешь. Никогда никому, вот-те крест!

И неверующий Лёха убедительно перекрестился.

Сенечка только вздохнул. Приходится терпеть, ничего не поделаешь. Куда теперь деваться. Как говорится, охота пуще неволи. Но больше он с Лёхой дела иметь не будет. Впрочем, ему и не понадобится. Это в первый и последний раз.

Раздались торопливые шаги. Вернулся Фархад, принес сложенный брезент.

– Подсоби! – сказал Сенечке.

Тот аккуратно разместил сумку в крышке гроба, лежавшей рядом, и помог Фархаду разложить на земле брезент.

Затем Фархад спрыгнул вниз, а Сенечка взял сумку и снова отошел в сторону.

Больше он ни в чем помогать не собирался. Иначе за что он платит такие деньги?

Вскоре над ямой появилось поднятое на руки тело в белом подвенечном платье, которое могильщики не без труда уложили на расстеленный брезент.

Сенечка, волнуясь, смотрел на происходящее. По-прежнему стоял в стороне, не мог себя заставить подойти.

Лёха ловко выскочил из могилы, вытер руки какой-то грязной тряпкой, нагнулся над мертвой девушкой и начал раздевать ее.

Сенечка поморщился. Страдая, наблюдал, как Лёха расстегивал крючочки на платье своими здоровыми пальчищами.

– Поаккуратней! – не выдержал он.

– Не боись! – ухмыльнулся Лёха. – Не большое дело бабу раздеть. Он и в самом деле справился с застежками довольно быстро, почти не глядя. Видимо, пригодился фроттистский опыт. Затем с помощью того же Фархада снял с покойницы платье и в несколько раз сложил его.

Мертвая невеста осталась лежать в одном нижнем белье, что почему-то выглядело крайне бесстыдно. Фархад даже накрыл ее краем брезента.

– Это правильно, а то еще простудится! – заржал Лёха.

Фархад на это ничего не ответил, думал о чем-то своем.

Лёха подошел к Семёну Игоревичу.

– Ну вот, все путем, Сенечка! – сказал он, протягивая ему сложенное платье.

Сенечка заботливо уложил платье в сумку «Адидас», застегнул молнию и вынул из внутреннего кармана заранее приготовленные деньги.

– Вот, все, как договаривались. Можешь пересчитать.

– Да ладно, Сенечка, – благодушно ухмыльнулся Лёха-Могила. – Я тебе доверяю.

– Ну, я пошел, – попрощался Сенечка.

Он не хотел здесь оставаться ни одной лишней минуты.

– Давай, счастливчик! – не удержался Лёха. – Чтоб все там нормально было!

Семён Игоревич, не оборачиваясь, уже шел к выходу, бережно нес драгоценную сумку. Наконец-то ему невероятно повезло. Пожалуй, сильнее он никогда ничего не хотел. Разве что получить роль Безухова в новой постановке.

Платье невесты – это была его давнишняя голубая мечта. Платье мертвой невесты – о таком он даже не мог помыслить, это уже предел любых мечтаний, особый, утонченный кайф.

Лёха-Могила, насмешливо покачав головой вслед приятелю, повернулся к Фархаду, отслюнявил половину купюр из полученной пачки.

– На, держи!

Фархад молча спрятал деньги.

– Давай, что ли, обратно ее засунем? – сказал Лёха, кивая на покойницу.

Фархад кивнул.

– Ты прямо такой разговорчивый! – заржал Леха. – Слова не даешь вставить!

Настроение у него после получения гонорара резко улучшилось.

– А после, как засыпем, может, пойдем, отметим? – предложил он, выразительно похлопывая себя по карману – Видал, новый магазин открылся. Двадцать четыре часа!

– Нет, – мотнул головой Фархад. – Не могу. В другой раз!

– А в чем дело-то? Коза, что ли ждет? – снова заржал Лёха, не подозревая, насколько он был недалек от истины.

Фархад действительно спешил к Венере. Но обнародовать это совершенно не собирался.

Не отвечая, он откинул брезент, ухватил покойницу под мышки, подтащил к могиле.

– Немногословный ты наш! – вздохнул Лёха. – Ну ладно, хуй с тобой!

И сноровисто прыгнул в яму.

Предстояла не такая уж простая операция по укладыванию трупа обратно в гроб.

29. Пробуждение

Кирилл Латынин открыл глаза и с недоумением посмотрел вокруг, с трудом соображая, где находится.

Оказалось, что он, полностью одетый, лежит на собственной кровати. Причем ноги в грязных кроссовках утыкались в белую подушку.

Кирилл убрал ноги, сел, схватившись за голову. Вместо головы оказался чугунный шар, в котором что-то тяжело и болезненно переваливалось.

Он заставил себя встать, поплелся на кухню, вылил стакан воды в пересохший рот.

Уже вторые сутки Кирилл не выходил из квартиры, не отвечал на звонки. В душе, как в стоячем болоте, застыла какая-то гадость. Совершенно непонятно было, что теперь делать, как жить дальше.

Пока рядом крутилась Светка со всеми ее капризами и истериками, все время чего-то хотелось. Прежде всего саму Светку он хотел постоянно, и вообще…

Без конца строил планы, мечтал, стремился к чему-то. Сейчас все это в одночасье лишилось смысла. Зачем? Ради чего?

Кому это нужно – куда-то рваться, если Светки больше нету. Кто оценит все его старания?!.

Да и к чему, собственно, стремиться? Что ему светит? Театр?..

О театре он не мог подумать без содрогания. Если бы не эта стерва, Светка была бы жива!

Неожиданно Кирилл вспомнил про вчерашний звонок Сенечки, про ввод.