Спарта. Миф и реальность

Клеомен стоит в начале списка тех политических деятелей Спарты, которые не смогли вписаться в систему и постепенно были из нее «выдавлены». Спартанские цари уже в силу имманентной сущности своей «должности» провоцировали конфликтные ситуации и друг с другом и с остальными ветвями власти. Это тем более было справедливо для сильных от природы личностей, каким, бесспорно, был Клеомен. Как заметил П. Родс, «Спарта была в существенной степени нетолерантна к людям со свирепой потребностью собственного индивидуализма, и трудно представить себе, чтобы герой-индивидуалист легко нашел бы себе место при господстве спартанской идеологии или идеологии любого греческого государства, которое имело институты и коллективизм полиса»[46].

Регент Павсаний, член царского дома Агиадов

После Клеомена самая яркая фигура среди спартанских политиков – регент Павсаний. В 479 г. он принял на себя правление как опекун своего несовершеннолетнего двоюродного брата Плистарха (Her. IX. 10; Paus. III. 4. 9–10). В том же году он одержал победу над персами при Платеях (Her. IX. 19–88; Plut. Arist. 14–20; Diod. XI. 29. 4–32). Однако этот талантливый полководец и герой Греко-Персидских войн проявил такое неуважение к союзным греческим контингентам, что очень быстро вызвал их недовольство. Если бы дело было только в этом, на поведение Павсания закрыли бы глаза, как это не раз делали позже, когда после победы в Пелопоннесской войне Спарта стала госпожой Греции (Diod. XIV. 12. 2–9). Павсания решили отозвать не столько из-за многочисленных жалоб союзников на его грубое с ними обращение, сколько из-за поведения, не соответствующего обязательным для спартиатов стандартам. Вот как, по словам Фукидида, Павсаний вел себя на восточном фронте: «Его образ жизни, несхожий с установленными обычаями, и стремление подражать варварам давали множество поводов подозревать, что он не желает как равный подчиняться спартанским обычаям» (I. 132. 1).

Павсаний дважды привлекался к суду за свою двусмысленную позицию по отношению к персам и за поведение, сильно отличающееся от модели, принятой в спартанском обществе. Спартанцев, находящихся под его командованием, особенно раздражало то, что он окружил себя двором подобно восточному монарху. Но кроме демонстрации собственных амбиций Павсаний еще в бытность его главнокомандующим объединенными греческими силами совершил целый ряд поступков явно провокационного характера, которые не могли не вызвать негативную реакцию в Спарте. Особенно скандальной и возмутительной представлялась его женитьба на дочери Мегабата, сатрапа Даскилия (Her. V. 32). Тем самым он нарушил спартанский обычай, предписывающий жениться только на спартанских гражданках (Plut. Agis 10. 4; 11). Кроме того, Павсаний тайно оказал большую услугу персидскому царю: он возвратил Ксерксу попавших в плен родственников (Thuc. I. 128. 4–5). Эта акция регента вполне «тянула» на обвинение в государственной измене. Упорно ходили слухи, что он обещал заставить всех греков стать вассалами Персии, если ему будет дана в жены дочь Великого царя. Спартанские власти, воспользовавшись как поводом многочисленными жалобами союзников на поведение главнокомандующего, отозвали его в Спарту и предали суду. Павсания обвинили в государственной измене главным образом за ведение тайных переговоров с персами. Но тем не менее оба раза он был оправдан, хотя и отстранен от командования (Her. V. 32; Thuc. I. 94–95; 128–131; Diod. XI. 44; Plut. Arist. 23; Cim. 6).

Такое снисходительное отношение к Павсанию Фукидид объясняет тем, что «достоверных доказательств вины Павсания, как у властей, так и у его личных врагов среди спартиатов, не было, чтобы на этом основании с твердой уверенностью покарать человека царского происхождения» (Thuc. I. 132. 1). Первый суд над Павсанием состоялся в 477 г. Относительно даты второго суда надежных источников нет. Он мог иметь место между 476 и 469 гг. (Diod. XI. 44–45; Nep. Paus. 3; Just. IX. 1. 3). Оба раза Павсаний добровольно являлся в Спарту на суд «в уверенности, что уладит дело подкупом» (Thuc. I. 131. 2). Он, конечно, поостерегся бы предстать перед судом, если бы сомневался в исходе дела. В обоих случаях снисходительное отношение к Павсанию, проявленное судейской коллегией, можно объяснить тем, что его контакты с малоазийскими сатрапами и самим персидским царем не рассматривались, по крайней мере частью спартанской элиты, как большое преступление[47].