Спарта. Миф и реальность

Клеомен совершил еще один совершенно необходимый, с точки зрения любого узурпатора, шаг — он избавился от возможной оппозиции, отправив в изгнание влиятельнейших спартанских землевладельцев. Как сообщает Плутарх, на следующий день после убийства эфоров «Клеомен объявил имена восьмидесяти граждан, которым надлежало покинуть Спарту» (Cleom. 10. 1). В проскрипционные списки вошли, по-видимому, представители практически всех богатых и знатных семей,[339] среди которых были, скорее всего, и геронты. Изгнание большой группы спартанской аристократии преследовало не только политические цели — избавление от оппозиции, — но и чисто экономические. Их конфискованные земли должны были составить необходимый резерв для наделения клерами новых граждан. Подобная мера, предпринятая Клеоменом, напоминает афинский остракизм. Он удалил из города потенциально опасных для него людей без предъявления им каких-либо обвинений и вместе с тем пообещал при изменившихся обстоятельствах вернуть всех назад (11. 2). Такой вариант изгнания не предполагал, по-видимому, автоматического лишения гражданских прав. Следует заметить, что насильственные действия Клеомена выглядят строго функциональными. Он очень не хотел развязывать гражданскую войну и потому ограничился самыми необходимыми, с его точки зрения, мерами. В изгнание ушли, вероятно, представители старшего поколения, поскольку их сыновья на тот момент находились в армии Клеомена, оставленной им в Аркадии. В таких обстоятельствах Клеомен предпочел мягкий вариант избавления от оппозиции: не физическое уничтожение, а высылка за пределы страны. Скорее всего, главам высылаемых семей разъяснили, что ссылка является временной и скоро все будут возвращены и даже получат обратно часть своих конфискованных земель.

Эти два акта — уничтожение эфората и избавление от внутренней оппозиции — освободили Клеомена от необходимости тратить все силы на политическую борьбу со своими оппонентами и дали возможность приступить наконец к реформам. По словам У. Тарна, «это была самая быстрая и дешевая из всех известных революций»[340]. Убив эфоров и уничтожив эфорат, Клеомен тем самым установил в Спарте «диктатуру, форму власти, до тех пор совершенно чуждую спартанцам»[341].

Для успокоения общественного мления Клеомен созвал апеллу, чтобы «оправдать перед народом свои действия» (Plut. Cleom. 10. 2). Этот жест Клеомена объясняется вовсе не его демократизмом. Надо иметь в виду специфику жизни в малых коллективах, подобных спартанскому, где невозможно было что-либо скрыть. Клеомен вынужден был объяснить причину своих поступков и доказать правомерность предпринятых мер. Плутарх, передавая эмоциональную речь Клеомена, по-видимому, дословно цитирует Филарха. Хотя вся речь, вероятно, — конструкция Филарха, однако последний, скорее всего, верно передал суть сказанного царем. То, что Клеомен должен был выступить перед народом, не вызывает сомнений. Но собрание было созвано не только ради того, чтобы оправдать совершенное преступление. Как и его предшественник, Клеомен обязан был внести свой законопроект в апеллу и добиться его официального одобрения. Реформы Клеомена приобретали юридическую силу только после утверждения их народным собранием. Но о самом законопроекте Плутарх говорит крайне мало. Возможно, это объясняется тем, что в первой части жизнеописания Агиса — Клеомена он уже изложил содержание ретры Лисандра (Plut. Agis 8) — документа, все пункты которого фактически полностью совпадали с предложениями Клеомена.

В начале своей речи Клеомен постарался успокоить сограждан и объяснить им причину применения силы по отношению к эфорам. Для своего оправдания он прибег к тщательно отобранным историческим реминисценциям. Он уверял сограждан, что эфорат — это поздний институт, не освященный авторитетом Ликурга, а следовательно, незаконный и губительный для Спарты и ее царей[342]. Будучи потомком царя Павсания, Клеомен в своей речи, вероятно, использовал памфлет своего предка об узурпации власти эфорами (Arist. Pol. V. 1. 5. 1301 b 17–21; Ephor. ap. Strab. Vin. 5.5. p. 366 = Fgrffist 70 F 118). Bar часть речи Клеомена, непосредственно касающаяся эфоров: «... соблюдай они хоть какую-то воздержность, лучше было бы их терпеть, но коль скоро незаконно присвоенной силой они подрывают и упраздняют древнюю власть, изгоняя одних царей, убивая без суда других и запугивая угрозами каждого, кто мечтает узреть Спарту вновь обретшей самое прекрасное, поистине божественное устройство, — это совершенно непереносимо» (Plut. Cleom. 10. 6–7). Говоря об эфорах как убийцах царей, он, конечно, намекал на активное участие эфоров в казни царя Агиса в 241 г. Об этой сравнительно недавней истории прекрасно помнили в Спарте. Таким образом, уничтожение эфората трактовалось Клеоменом как возвращение к золотому веку Ликурга и как очищение Спарты от той скверны, которая завелась здесь после великого законодателя. Как видно, идеология реформаторского движения Клеомена была во многом основана на «спартанском конституционном фольклоре».