Спартак

– Клянусь скипетром Юпитера Тифатского, – сказал один пожилой гражданин своему молодому спутнику, – мне довелось видеть такую скачку много лет назад, когда гонцы привезли вести о победе, одержанной Суллой в окрестностях нашего города, у храма Дианы Тифатской, над консулом Норбаном, сторонником Мария.

– Любопытно, какие вести везут вот эти всадники! – сказал юноша.

– Едут, должно быть, из Рима, – высказал предположение кузнец, снимая с себя кожаный прожженный фартук, который испокон веков носят все кузнецы.

– Везут, верно, какую-нибудь новость.

– Может, какая опасность нам грозит?

– Или раскрыли наш заговор? – побледнев, сказал вполголоса своему товарищу молодой гладиатор.

Тем временем декурион и десять всадников, усталые, измученные долгой дорогой, проехав по Албанской улице, свернули на улицу Сепласия – другую очень красивую улицу, где находились многочисленные лавки парфюмерных товаров: благовоний и притираний, помад и эссенций, которыми Капуя снабжала всю Италию, и особенно Рим, к удовольствию матрон, раскупавших все эти товары. На середине улицы Сепласия стоял дом Меттия Либеона, римского префекта, управлявшего городом.

Всадники остановились у этого дома, декурион спешился, вошел в портик и потребовал, чтобы о нем тотчас же доложили, так как он должен передать префекту срочные письма от римского сената.

Вокруг собралась толпа любопытных. Одних удивлял жалкий вид всадников и лошадей, измученных скачкой; другие строили догадки, зачем приехал отряд и почему он так спешил; третьи пытались завязать разговор с солдатами, тщетно пробуя что-нибудь выведать у них.

Все попытки и догадки праздных капуанцев не привели ни к чему. Из скупых, отрывистых слов, которые им с трудом удалось вытянуть у солдат, они узнали только то, что отряд прибыл из Рима; это известие разожгло любопытство толпы, но нисколько не разъяснило таинственного события.

Вдруг несколько рабов вышли из дома префекта и быстро направились в разные стороны по улице Сепласия.

– Ого! – воскликнул кто-то из толпы. – Дело-то, выходит, нешуточное!

– Какое дело?

– Да кто же его знает…

– Глядите, как бегут рабы префекта!.. Будто олени спасаются от борзых в лесу на Тифатской горе!

– Стало быть, случилось что-то важное.

– Ну понятно. Куда ж это помчались рабы?

– Вот тут-то и загвоздка! Попробуй угадай!

– Эх, кабы узнать! С охотой отдал бы за это десять банок самых лучших своих румян, – сказал толстый, краснощекий торговец благовониями и косметикой, вышедший из соседней лавки; он пробрался вперед, горя желанием что-нибудь выведать.

– Ты прав, Кальмис, – заметил какой-то капуанец, – ты прав: произошло что-то очень серьезное, это несомненно. А вот мы ничего не можем узнать, хотя нам-то нужно знать, что случилось. Просто невыносимо!

– Ты думаешь, грозит какая-нибудь опасность?

– А как же! Разве сенат отправил бы ни с того ни с сего целый отряд всадников да приказал им лететь во весь дух? Наверное, немало лошадей они загнали в дороге.

– Клянусь крыльями Ириды, вестницы богов, я что-то вижу вон там…

– Где, где видишь?

– Вон там, на углу Албанской улицы…

– Да помогут нам великие боги! – воскликнул, побледнев, торговец благовониями. – Ведь это военный трибун!

– Да, да… Это он! Тит Сервилиан!..

– Посмотри, как он спешит вслед за рабом префекта!

– Что-то будет!

– Да покровительствует нам Диана!

Когда военный трибун Тит Сервилиан вошел в дом префекта, улицу Сепласия уже запрудила толпа и всю Капую охватило волнение.

А в это время вдоль акведука, который доставлял в Капую воду с близлежащих холмов и на довольно большом расстоянии тянулся у самых городских стен, ехали верхом два человека могучего сложения; оба они тяжело дышали, были бледны, испачканы грязью и пылью; по одежде и оружию в них легко было признать гладиаторов.

Это были Спартак и Эномай; они выехали из Рима в ночь на шестнадцатое того же месяца, скакали во весь опор, меняя лошадей на каждом привале, и довольно скоро прибыли в Суэссу-Пемпетию, но здесь их опередил декурион с десятью всадниками – он мчался в Капую предупредить префекта о готовившемся восстании. Гладиаторам пришлось не только отказаться от мысли сменить лошадей, но вдобавок время от времени они должны были сворачивать с Аппиевой дороги на боковые проселки.

В одном месте им удалось купить двух лошадей, и благодаря силе воли и сверхчеловеческой твердости характера они продолжали путь, то сворачивая на проселки, то блуждая, то наверстывая потерянное время скачкой напрямик – там, где Аппиева дорога делала повороты и петли, удлинявшие путь солдатам, – и наконец выехали на дорогу, ведущую из Ателлы в Капую.

Они надеялись, что опередили гонцов сената на час – это было бы победой и великой удачей! Но вдруг в шести милях от скал, где берет начало Кланий, примерно в семи милях от Капуи, лошадь, на которой скакал Спартак, обессилев, упала, увлекая за собой седока. Желая поддержать лошадь, Спартак обхватил ее шею, но несчастное животное опрокинулось, придавив ему руку, и плечо у него оказалось вывихнутым.