Спартак

Когда кончились приветствия, Эномай стал рассказывать, как его отряд больше часа сопротивлялся римским когортам. Римляне разделились на две части: одна продолжала сражаться, а другая пошла в обход по улицам Капуи, намереваясь зайти в тыл. Он, разгадав этот план, оставил защиту заграждений, сооруженных поперек дороги, приказал сражавшимся вместе с ним гладиаторам рассыпаться, укрыться на всю ночь в каком-либо месте, выйти из города поодиночке и соединиться всем под сводами акведука. Рассказал затем, что свыше двадцати товарищей по несчастью пали в ночной битве возле школы Лентула, и что из ста двадцати человек, которые вместе с ним оказывали сопротивление римлянам и потом разбежались по его совету, только девяносто три пришли к нему под акведук Выступив прошлой ночью, они обходными, путями дошли до Помпей, встретили здесь одного из гонцов Спартака, направлявшегося в Капую, получили от него точные сведения о месте, где гладиаторы расположились лагерем. Велика была радость, вызванная приходом этой шестой манипулы. Подбросили в костры дров, приготовили скромное угощение; пришедшим были предложены хлеб, сухари, сыр, фрукты и орехи. А после еды все в беспорядке смешались; раздавались одновременные восклицания, знакомые разыскивали друг друга, обнимались и засыпали вопросами: «А, и ты здесь?» — «Как поживаешь?» «Откуда вы пришли?» — «Как добрались сюда?» — «Превосходное место для защиты…» — «Да, мы спасены». — «А как дела в Капуе?»

Подобные вопросы и восклицания слышались во всех направлениях. Только к часу первых петухов в лагере восставших стало тихо и спокойно.

На рассвете зазвучали рожки, и гладиаторы тотчас же выстроились в боевой порядок. Спартак и Эномай произвели им смотр, давая новые распоряжения, внося необходимые изменения в прежние, воодушевляя каждого солдата и снабжая, поскольку было возможно, оружием. Затем была произведена смена караула и посланы из лагеря две манилулы: одна — запастись продовольствием, другая — дровами.

Все прочие гладиаторы, оставшиеся на площадке, следуя примеру Спартака и Эномая, взяли топоры и другие орудия и начали вынимать из скал камни, чтобы использовать их для метания в неприятеля. Эти камни, старательно заостренные гладиаторами с одной стороны, были собраны в огромные груды и сложены в стороне лагеря, обращенной к Помпее, откуда нападение было не только вероятно, но и неизбежно.

В этой работе гладиаторы провели весь день. На заре следующего дня они были разбужены криками часовых, призывавших к оружию. Две когорты римлян, около тысячи человек, под начальством трибуна Гага Сервилиана, взбираясь на гору со стороны Помпей, готовились напасть на гладиаторов в их убежище.

Сервилиан, два дня спустя после той ночи, когда ему удалось помешать восстанию десяти тысяч гладиаторов школы Лентула, узнал, что Спартак и Эномай с несколькими сотнями мятежников ушли по направлению к горе Везувию. Они грабили виллы, мимо которых проходили (это было ложью — молва по обыкновению преувеличивала и искажала факты), призывая к свободе и к оружию всех рабов и слуг, которые им попадались навстречу. Ввиду этого трибун поспешил в капуанский сенат и попросил разрешения высказать свое мнение о том, что еще можно предпринять для окончательного подавления восстания в самом его зародыше.

Получив это разрешение, смелый молодой человек, который надеялся на подавлении этого восстания заслужить большие почести и повышение, доказал, насколько опасно было бы оставить Спартака и Эномая в живых и позволить им свободно передвигаться по полям хотя бы в течение нескольких дней, так как к ним ежечасно присоединялись рабы и гладиаторы. Он сказал, что необходимо пойти вслед за бежавшими, настигнуть их, изрубить в куски, а головы их, насаженные на копья, выставить в школе Лентула Батиата на страх остальным.

Этот совет понравился капуанским сенаторам, пережившим уже столько тревожных часов в страхе перед восстанием гладиаторов; они приняли предложение Тита Сервилиана и опубликовали декрет, по которому за головы Спартака и Эномая была назначена награда в два таланта. Оба вождя вместе с их товарищами были приговорены к распятию на крестах, причем под угрозой самых суровых наказаний воспрещалось свободным и рабам оказывать им какую-либо помощь.

Другим декретом сенат Капуи поручал трибуну Титу Сервилиану командование над одной из двух когорт легионеров, находившихся в Капуе, в то время как другая когорта под начальством Центуриона Попилия должна была остаться для наблюдения за школой Лентула. Сервилиану было дано право снять в соседнем городе, Ателле, еще одну когорту и с этими силами отправиться на окончательную ликвидацию безумного мятежа.

Декреты были переданы для утверждения префекту Мецию Либеону, который чувствовал себя очень плохо от пинка Эномая и от страха. Почти без чувств лежал он два дня в постели в сильной лихорадке. Он подписал бы не два, а десять тысяч декретов, лишь бы избавиться от страха перед бунтовщиками.