Спартак — фракиец из племени медов

— Рим, как ты знаешь, никогда не оставляет заслуг без оценки и награды. С завтрашнего утра ты будешь командовать легионом. Потом, когда мы закончим тут свои дела с Митридатом и двинемся в Рим, ты станешь моим заместителем. А когда вернемся из похода домой, я предложу Сулле сделать тебя полководцем. По моему мнению, самым разумным было бы послать тебя в Иберию — там ты будешь достойным противником Сертория. Я думаю, что Сулла меня поддержит. Он обычно считается с моим мнением. Своим планом ты доказал, что тебе можно доверить целую армию. Не случайно взял я тебя в этот рискованный поход. Я был уверен, что ты проявишь свои способности в войне против Митридата. Я рассчитывал и на твою верность Риму, но хотел бы посмотреть, как ты будешь вести себя, когда встретишься лицом к лицу со своими фракийцами.

— А как ты думаешь поступить с населением, которое так или иначе помогало Митридату, пока не испытало на себе последствий его присутствия?

Римский патриций быстро взглянул на Спартака:

— Строго, но справедливо! Мы уйдем только как победители, но не как мстители. Хватит с них того, что за свои же услуги они сейчас хорошо заплатят понтийцам. Там, где те будут проходить, вряд ли оставят по себе добрые воспоминания. Будем надеяться, что население сможет сопоставить наше присутствие с присутствием митридатовых полчищ. Чем мы заслужили, что население встречает нас как врагов, нас, несущих ему порядок и справедливость? Люди, мой друг, легко замечают и оценивают зло, потому что его легко причинить и легко почувствовать. Добро делать труднее, и должно пройти много времени, чтобы взросли его семена. И нам придется долго ждать, пока фракийцы поймут, что дает им наше господство.

— Но как ты объясняешь упорство, с которым они встречают ваши усилия приобщить их к Риму?!

— Привычка, друг мой, нечто очень сильное. Они сотни лет живут по-своему, им нелегко привыкнуть к тому, что мы им предлагаем, а то и заставляем делать. Мы будем считаться с их обычаями, но и они должны считаться с нашей целью включить их в состав Римской империи, чтобы на этих землях наступил вечный мир и осуществилось единство племен, которые с трудом подчиняются даже собственным правителям.

— Тогда не удивляйтесь, что вас, чужеземцев, так неохотно здесь принимают.

— Все же с их стороны не очень справедливо видеть в нас только завоевателей. Не совсем верно, что в наших целях мы руководствуемся принципом "Разделяй и властвуй". Мы поступаем в соответствии с принципом "Собирай и приобщай". Мы действительно разделяем, чтобы завладеть, мы подкупаем царей, чтобы противопоставить их друг другу. Но надо видеть и другое: мы завоевываем чужие земли, чтобы объединить их. А потом приобщаем их к нашему порядку, в котором наверняка есть положительное, раз он принят во всех римских провинциях, кроме Фракии.

— Но Рим, благородный Гортензий, тоже должен понять: тот, кто уважает свое достоинство, не может так легко воспринимать даже самое лучшее, если его навязывают силой.

— К сожалению, друг мой, там, где не действует убеждение, приходится применять силу.

— Что нам предстоит делать завтра? — переменил Спартак тему разговора.

— Если Митридат двинулся обратно, что было бы самым разумным с его стороны, мы пойдем вверх по течению Стримона следом за ним. Не для того, чтобы его догнать — этого мы не сможем сделать, а чтобы восстановить наши магистраты. Кто знает, какие там будут перемены, когда по ним пройдет Митридат.

Он помедлил перед тем, как продолжить:

— Мы пойдем и к твоим медам, чтобы выяснить, как они будут к нам относиться после нашествия Митридата. Надеюсь, что теперь они изменят свое отношение к нам. Жаль будет, если это не так.

До поздней ночи квестор, его помощники, командиры легионов, когорт, манипул и центурий подсчитывали добычу и распределяли ее по центуриям, сообразно с их участием в сражении и вкладом в общую победу. Было вычислено, сколько денег приходится на каждого легионера. Утром деньги и трофеи командиры должны были лично вручить каждому легионеру.

Спартак знал, что Сулла всегда прислушивается к советам Деция Гортензия. Так должно быть и на этот раз. Если бы речь шла о назначении Спартака правителем Фракии, Сулла сказал бы, что рано еще оказывать ему такое доверие. Но Иберия — это совсем другое дело. Там есть опасный противник — Серторий, римлянин, потомственный патриций с родственными и дружескими связями среди самых влиятельных патрицианских родов. Против него рискованно посылать полководцев-римлян, потому что противники легко могут стать союзниками, как произошло с Квинтом Медуллием. Не случайно Сертория не могут столько времени убрать из Иберии, мало того, он угрожает и соседним провинциям. Для борьбы с ним Спартак подходит как нельзя лучше — фракиец, которому есть за что быть благодарным Сулле. Он доказал, что ему можно верить. Он так много уже сделал для Рима, что Гортензий, не раздумывая, дал ему легион и собирается сделать своим заместителем.