Спартак, футбол и другие. Третье издание

Проблема была не только в том, что пошла смена поколений. В 71-м команда попалась на таможне с мохером. Я не собираюсь рассказывать, какие раньше были чистые и честные футболисты, а сейчас — какие рвачи. Времена не выбирают, и мы стремились заработать. У «Спартака», команды неведомственной (прочитал как-то, что над клубом в 76-м взяло шефство Министерство гражданской авиации и якобы зажили мы богаты — не верьте, из того, что запомнилось, могу выделить только чартер, которым забрали с выезда, где мы оформили возвращение в высшую лигу, встречу с министром гражданской авиации Бугаевым и премию по окончании того сезона — в районе 100 рублей), не было богатых покровителей.

Мы не имели вторых ставок где-нибудь в шахтах или на предприятиях, мы не имели званий, как ЦСКА и «Динамо».

Но Старостин понимал, что за ромбик — только за один ромбик — долго не поиграешь. Одним из средств заработка были поездки. Мы уезжали между турами куда-то в глубинку и играли товарищеские матчи с командами низших лиг.

Официальная такса равнялась премии, которую платили за победу в чемпионате страны — 80 рублей. Каждому. Понятно, что опытные ребята, знавшие ставки в других командах (киевляне в сборной рассказывали) и понимавшие разницу в стоимости халтурки (так назывались эти товарищеские матчи), были немного недовольны.

Плюс летать на такие игры иногда приходилось далеко. И Чапаю время от времени приходилось проводить разъяснительную работу. Летим, допустим, в Барнаул и Бийск — далеко, долго…

* * *

Как-то Анзор Кавазашвили после одной из таких дальних поездок на собрании высказал Старостину претензию:

— Николай Петрович, что мы летаем по полстраны? Киевляне вон отъехали в область на машине, сыграли и получили по 200 рублей каждый! Мы летим по несколько часов и получаем по 80.

Старостин, который никогда не спешил с ответом, встал, протер платочком очки:

— Анзор, ты сидел?

— Нет.

— А я сидел. Вопросы есть?

У Анзора, как и у нас всех, вопросов не было. В «Спартаке» прекрасно знали, что Старостин сидел. Одни говорили, что по вине Берия, всесильного министра МВД, другие придумывали — якобы за финансовые нарушения. Никто особо не расспрашивал, но когда ситуация требовала, Чапай к месту вставлял что-то такое, что заставляло умолкать самых авторитетных игроков. Понимали, что перед нами человек, проживший долгую, трудную жизнь — мудрый человек.

* * *

Старостин понимал, что нельзя создавать дисбаланса в оплате труда в «Спартаке» и в других командах. А потому еще одним способом заработка была возможность что-то привезти из-за границы и продать у нас в стране.

В конце года у «Спартака» всегда были поездки за границу. И это подспорье. В 71-м я не поехал в одну из таких поездок — во Францию — из-за проблем со здоровьем.

В следующем году, в 72-м, была Олимпиада в Мюнхене и финальные игры чемпионата Европы в Бельгии. И я решил лечь в ЦИТО, чтобы подлечиться.

Но команду в Шереметьево, когда «Спартак» возвращался из Франции из той поездки, встречал. И команда попалась с мохером.

Было собрание, на котором Анзор Кавазашвили и Джемал Силагадзе наехали на Витю Папаева — мол, это он всех сдал. Якобы он кому-то что-то рассказал еще в Москве, до поездки во Францию.

* * *

Но там была мутная история, потому что команда в Париже пересеклась с ансамблем Моисеева, который был на гастролях. И вроде бы кто-то кому-то действительно что-то сказал.

Известная история, что в том ансамбле чуть ли не каждый третий был связан с органами. Артисты ансамбля показали, где надо на фабрике покупать этот мохер, где он подешевле, и они же сдали «Спартак», который на таможне уже ждали — уверен в этом. Наверное, счастье мое, что в Париж не летал, иначе попался бы вместе со всеми и стал бы невыездным.

И в результате те, кто попался с этим мохером на таможне, ушли в Кутаиси, где платили больше, чем в «Спартаке» и где были цеховщики, говоря современным языком — бизнесмены, которые доплачивали команде. Силагадзе рассказывал, как после выигрышного матча к нему подошел упитанный грузин и на ломаном русском сказал: «Джем, мне нравится, как ты играешь. После игры будешь подходить ко мне, я буду тебе платить». И дал конвертик с внушительной суммой.

Райкина слушаете?

А на смену ушедшим пришли новые игроки (Прохоров, Егорович, Дарвин и молодые спартаковские воспитанники — Минаев, Кокарев, Букиевский, Зенков, Андреев), а тренером Старостин взял Гуляева, одной из любимых поговорок которого была следующая: «Порядок бьет класс».

Ну, это педант из педантов, у которого все было четко расписано. Он любил дисциплину и это был главный его конек. Но команда все равно относилась к нему как к доброму дедушке.

* * *

Рассказывали, когда Нетто был игроком, а Гуляев тренером (еще в «Спартаке» 50-х) на тренировке привычной была картина, когда решал все именно Нетто.

— Три минуты пробежка, четыре квадрат, потом побьем по воротам, — гнусавил Гуляев.

После этого все смотрели на Нетто, который в ту пору был капитаном и вожаком команды.