Спартак-победитель

Однако Фабия решительно прервала меня:

– Об этом не беспокойся! Мой муж проведет необходимую процедуру, и ты официально станешь перегрином.

Перегринами римляне называли свободных людей, не обладавших гражданскими правами. Перегрины не могли участвовать в народном собрании и не имели права быть избранными на любую должность в Римском государстве, зато они имели право жениться на коренных римлянках, заниматься ремеслами и торговать на всей территории, подвластной Риму.

Фабия предложила мне немедленно пойти к ней домой, чтобы я мог без промедления обговорить с ее мужем все формальности, неизбежные в делах такого рода. Я согласился, хотя в душе сильно робел, зная, что сенатор Гней Корнелий Долабелла очень дружен с ланистой Лентулом Батиатом, от которого я сбежал вместе с группой других гладиаторов. По закону, все беглые рабы и гладиаторы подлежат поимке и возвращению к их прежним хозяевам. За укрывательство беглого раба любого из римских граждан ожидает огромный штраф.

По дороге к своему дому Фабия вслух рассуждала, как бы ей получше устроить мою судьбу.

– Андреас, может, тебе жениться на моей служанке Галерии, а? – Фабия кивнула на свою юную спутницу – По-моему, ты ей сразу приглянулся! Галерия милашка, и ты недурен собой, у вас могли бы родиться красивые дети. Подумай над этим, Андреас.

Я сказал, что обязательно поразмыслю над этим, бросив взгляд на смутившуюся Галерию. Она и впрямь была неотразимо красива. В ее правильных тонких чертах лица не было ни малейшего изъяна. Мягко закругленный подбородок, пухлые чувственные уста, прямой точеный нос, большие серо-голубые глаза с изогнутыми ресницами, длинные темные брови, высокий белый лоб – в облике этой служанки было немало сходства с прекрасными ликами нимф и богинь, мраморные статуи которых можно было видеть в здешних храмах, парках и портиках.

Глава пятая Гней Корнелий Долабелла

Дом сенатора Долабеллы находился на Авентине на Царской улице, названной так, поскольку здесь когда-то жил легендарный царь Тит Таций. Вся Царская улица была застроена большими домами знатных римлян, утопавшими в густой зелени деревьев. От Царской улицы было совсем недалеко до Мраморной улицы, где в доме ваятеля Исидора нашел свою смерть Красс Муциан.

Шагая вместе с Фабией и ее служанкой по Царской улице, я мысленно поражался тому, что не столкнулся с Фабией раньше в этом квартале Рима, где я часто бывал, выслеживая Красса Муциана.

Я не знал, какими словами мне оправдать свое участие в мятеже гладиаторов, породившем мощное восстание рабов, если в разговоре с супругом Фабии речь зайдет об этом. Я вообще не представлял, как мне себя вести и что говорить в присутствии сенатора Долабеллы. В душе я уповал на то, что Фабия все скажет за меня и мне вовсе не придется открывать рот.

Сенатор Долабелла мне сразу не понравился, едва я увидел его. Видимо, Фабия оторвала мужа от какого-то важного дела, вызвав его из таблинума во внутренний дворик, где пышно цвели кусты роз и журчали струи небольшого фонтана. На узком морщинистом лице сенатора Долабеллы было написано угрюмое недовольство.

Покуда Фабия объясняла супругу, кто я такой и зачем предстал перед ним, во мне стремительно нарастало сожаление и беспокойство по поводу моего столь спонтанного визита в этот дом.

На вид сенатору Долабелле было лет семьдесят, это был совершенно седой, но еще крепкий старик с прямой осанкой. У него был недружелюбный взгляд, разговаривал он громким, как труба, голосом. Все, что он услышал от Фабии, не просто рассердило его, но привело в неистовое состояние. Он говорил о женской глупости, которая, по его мнению, лишь добавляет хлопот мужьям и правителям государства, ибо женщины не в состоянии отличить истинную добродетель от показного благородства. Все душевные порывы женщин есть сплошные эмоции, начисто лишенные здравого смысла.

– Ты выступаешь заступницей этого злодея, место которого на кресте, а не в моем доме! – гневно молвил сенатор Долабелла, тыча в меня пальцем. При этом его взгляд метал молнии на Фабию. – Ты твердишь мне об унижениях, перенесенных тобою в стане восставших рабов, от которых тебе помог спастись этот юноша. Мне непонятно, в чем его заслуга? В том, что он не насиловал тебя, как прочие гладиаторы? Насколько мне известно с твоих слов, дорогая, ты смогла сбежать из лагеря рабов на Везувии в тот момент, когда гору начали штурмовать легионеры претора Глабра. Вдобавок, тогда же случилась сильная гроза, это и помогло тебе незаметно выскользнуть из логова мятежников. В таком случае, милая моя, твоим спасителем является Юпитер-Громовержец, а не этот раб! – Сенатор снова ткнул в меня пальцем.

Я чувствовал себя крайне неловко. Мне было неприятно слышать все это еще и потому, что здесь же во дворике находилась служанка Галерия, переводившая свой недоумевающий взгляд то на меня, то на Фабию, то на своего грозного господина. Было видно, что речь сенатора Долабеллы произвела на нее сильное впечатление.