Спартак-победитель

Я сказал Спартаку то, что беспокоило не только меня одного. Прежде всего, я прямо заявил Спартаку, что главенство Крикса действует разлагающе на наших людей. Крикс погряз в распутстве и пьянстве. Глядя на Крикса и гладиаторов-галлов, наши люди стремятся к грабежам и удовольствиям, совсем не помышляя о воинской выучке, а ведь римляне не оставят нас в покое. Наша недавняя победа над капуанцами преисполнила Крикса и многих наших соратников излишней самоуверенностью, хотя с римскими легионами, закаленными в битвах и походах, мы еще не сталкивались.

Этот разговор происходил в шатре Эномая. Эмболария и Эномай присутствовали при этом. Они горячо согласились с моими доводами, считая, что Спартаку не следует покидать стан на Везувии именно теперь, когда отряд восставших рабов увеличивается с каждым днем. Вместе с ростом численности восставших должна повышаться и их боеспособность. Спартак, некогда служивший в римском войске, вполне может создать из рабов, сбросивших цепи, сильное войско, по римскому образцу.

«Оставайся на Везувии, брат, — сказал Эномай Спартаку. — Ты здесь необходим, как никто из нас! На поиски Ифесы отправлюсь я с несколькими пастухами-самнитами, хорошо знающими здешнюю округу. Мы поедем верхом на лошадях, это ускорит наши поиски. За два-три дня мы обшарим все окрестности Нолы!»

Спартак прислушался к мнению Эномая и остался в лагере восставших.

В тот же день Эномай и пятеро самнитов покинули Везувий, взяв с собой оружие и провизию на три дня. Эмболарию, несмотря на все ее просьбы, Эномай с собой не взял.

Спартак деятельно взялся за обучение рабов военному делу. Теперь, помимо вылазок в долину за провиантом и оружием, нашим людям приходилось ежедневно упражняться в боевых перестроениях, наступать строем, различать сигналы труб. Помимо этого гладиаторы обучали рабов владеть копьем, мечом и щитом. Излишнее употребление вина было запрещено. Всякого в нашем воинстве могли подвергнуть бичеванию за игру в кости, за воровство, за нахождение на посту в пьяном виде.

Такое ужесточение дисциплины понравилось далеко не всем из бывших невольников, однако громко роптать никто не осмелился. Все сознавали, что самые трудные битвы с римлянами еще впереди, и к этому нужно готовиться заранее.

В вечернее время, когда наш стан постепенно затихал, готовясь ко сну, я любил бродить в одиночестве у скал, там, где круто обрываются вниз отвесные пропасти. Безбрежная ширь далекого моря и темная зелень лесов, раскинутая, подобно мантии, от морского побережья до склонов Везувия, завораживали мой взгляд и пробуждали немой восторг в моей душе. Но одна из моих прогулок завершилась как-то раз самым неожиданным образом.

В тот вечер я даже не успел толком полюбоваться на простиравшиеся далеко внизу голубые дали. Чей-то угрюмый голос, прозвучавший за моей спиной, заставил меня резко обернуться.

Передо мной стоял Крикс, от которого несло винным перегаром.

— Что ты здесь высматриваешь, Андреас? — пробурчал Крикс, сверля меня недобрым взглядом. — Ты не первый раз приходишь сюда. И всегда в одиночку.

— Просто я любуюсь долиной и морем… — Пожав плечами, я постарался улыбнуться.

— То, что ты не падок на вино и женщин, это я уже заметил, — продолжил Крикс тем же недружелюбным тоном. — Я также подметил, что ты сторонишься не только гладиаторов, но и прочих невольников, прибившихся к нам в последнее время. Держась особняком, ты постоянно подмазываешься к Спартаку, плетешь интриги против меня и Брезовира. С твоих слов выходит, что галлы только и могут, что упиваться вином сверх меры! О том же, что галлы и я находились в первых рядах, сражаясь с капуанцами, об этом ты почему-то не вспоминаешь, выслуживаясь перед Спартаком.

— Крикс, послушай… — начал было я, желая перевести разговор в более миролюбивое русло.

При этом я сделал шаг навстречу к Криксу и протянул ему руку в знак миролюбия.

Однако вспыльчивый Крикс, видимо, расценил мой жест по-своему. Он с такой силой двинул меня кулаком в челюсть, что я свалился наземь.

— Что ты тянешь руку к моему кинжалу, негодяй! Меня не проведешь! — Крикс поправил кинжал на своем поясе. — И не смей меня перебивать, наглец! Ты, я вижу, много о себе возомнил, приятель! Хочешь опорочить меня в глазах Спартака, чтобы занять мое место. Не выйдет, мерзавец!

Едва я встал на ноги, Крикс ударил меня снова, а потом еще и еще раз, пока я вновь не упал.

Я корчился на камнях, беззвучно ловя воздух ртом, а Крикс возвышался надо мной, обливая меня потоком бранных слов и пиная меня ногой в живот при малейшей попытке подняться. По тону голоса Крикса можно было понять, что его просто распирает от бешенства.

— Кто ты такой?! — рычал Крикс, склонившись надо мной с занесенным для удара кулаком. — Что ты суешь свой нос куда не надо! Как ты смеешь чернить меня перед Спартаком и Эномаем! Ты — мразь! За твои неприглядные дела я сейчас сброшу тебя с обрыва, негодяй! Ты жил никем и никем умрешь…

Я попытался схватить Крикса за ногу, но он нанес мне тяжелый удар своим железным кулаком, от которого у меня зазвенело в ушах.