Спартак-победитель

— Мы проехали бы мимо, так и не обнаружив этих негодяев, но хозяин дома, в котором беглые рабы остановились на ночлег, сумел предупредить нас, — сказал Вибиний. — Этот достойный гражданин помог своей служанке вылезти в окно. Служанка выбежала на дорогу и остановила наш отряд. Лазутчики Спартака перепились и крепко спали, когда мои воины набросились на них. Лишь четверо из этих негодяев успели проснуться и схватиться за оружие, но это их не спасло. — Вибиний слегка усмехнулся. — Этот гусь дрых вместе с этой красоткой на женской половине дома. — Вибиний кивнул на меня. — Он явно возглавлял перебитых нами рабов-лазутчиков.

Вариний остановился передо мной, уперев в бока свои худые бледные руки. Он выкрикнул мне прямо в лицо:

— Выкладывай, выродок, все, что знаешь про войско Спартака! Где главный стан мятежников? Какова их численность? Куда Спартак намерен двигаться? Отвечай, мерзавец! И не пялься на меня, ибо я — римский гражданин, а ты — грязный варвар!

Вариний влепил мне сильную пощечину.

Я опустил глаза и заговорил негромким ровным голосом. Отвечая на вопросы претора, я намеренно завысил численность войска восставших, наврал и о том, что свою ставку Спартак перенес к Аллифам. Еще я наплел Варинию, будто в ближайшие замыслы Спартака входит захват Капуи. Мол, Спартак желает освободить всех капуанских рабов.

Потом Вариний спросил у меня, как случилось, что Спартак сумел так быстро разбить отряды легатов Фурия и Коссиния.

Я пожал плечами, сказав, что сам поражаюсь этому. Хотя, наверно, все дело в том, что войско Спартака гораздо стремительнее на переходах и разведка у него поставлена лучше, чем у римлян.

Вариний спросил у меня, что сталось с легатом Коссинием.

Я ответил, что Коссиний пал в сражении.

— Ты лжешь, гнусный раб! — заорал Вариний, раскрасневшись от гнева. — Коссиний могуч, как Геркулес! И бесстрашен, как лев. Он не мог погибнуть от рук такого жалкого отребья. Не мог! Не мог!..

Вариний принялся хлестать меня по лицу рукой. Я заслонялся руками и пятился назад, но стоявшие у меня за спиной стражи грубо пихали меня в спину, подталкивая к Варинию.

— Этого ублюдка пока не убивайте, — немного остынув, сказал Вариний, кивнув на меня. — Распните его на кресте, но используйте веревки, а не гвозди. Не давайте ему ни пищи, ни воды.

Вариний громко рыгнул, взял со стола чашу и отпил из нее. Недобрый взгляд претора метнулся к Фотиде.

— Эта шлюха тоже убивала римских граждан? — Вариний взглянул на декуриона Вибиния, ткнув пальцем в Фотиду.

— Не знаю, — ответил тот. — Хотя у этой девки имелось вооружение, шлем и панцирь, как и у прочих рабов-лазутчиков, перебитых мною в Приверне.

— Ясно! — изрек Вариний, с хищным прищуром разглядывая Фотиду. — Уверен, на ее руках кровь многих римских граждан. Отдать ее на потеху легионерам из пренестийской когорты в знак благодарности за их заслуги.

Фотида побледнела, но не произнесла ни слова.

Я бросился на колени перед Варинием, умоляя его пощадить Фотиду. Я говорил ему, что очень много знаю о войске восставших и о замыслах Спартака, что готов все это выложить Варинию, только пусть он отпустит Фотиду на свободу. Я был готов разрыдаться от отчаяния, но если бы двое стражей не держали меня за одежду, то у меня хватило бы силы и сноровки одним прыжком добраться до Вариния и свернуть ему тонкую шею.

— Гляди-ка, Вибиний, — рассмеялся претор, обнажив редкие кривые зубы, — а этот ублюдок, похоже, сильно влюблен в эту кудрявую шлюху. Вздерните его на кресте там, где стоят палатки пренестийской когорты. Пусть он увидит, как мои легионеры будут поочередно насиловать его подружку. Ха-ха!

Мое отчаяние сменилось бешенством. Я вырвался из державших меня рук и бросился на Вариния, даже успел вцепиться пальцами ему в волосы и подбородок. И вдруг — удар по голове сзади. Свет погас в моих глазах, ноги мои подломились…

Очнулся я от боли в суставах рук и еще от холода. С ужасом я обнаружил, что руки мои прикручены ремнями к перекладине, прибитой к столбу, вкопанному в землю. К этому столбу были привязаны за щиколотки мои ноги. На мне не было ни клочка одежды. Струи ветра обдували меня, пронизывая насквозь каждую клеточку моего организма.

Трое легионеров только-только закончили свою работу, утрамбовывая ногами глинистую землю вокруг вкопанного креста, рядом на траве валялись три лопаты. Легионеры перекидывались какими-то шутками, смысл которых совершенно не доходил до меня, продрогшего и беспомощного, распятого на трехметровой высоте.

Однако мои телесные страдания были ничем по сравнению с душевными муками. Перед моим взором открылась страшная картина. В загоне для мулов, огражденном жердями, позади длинного ряда походных палаток, на ворохе сена какой-то легионер насиловал обнаженную связанную Фотиду. У входа в загон толпилось не меньше сорока легионеров в коротких серых туниках и красных плащах, слышался гомон и смех. Воины, толкаясь и споря, бросали жребий, кому из них быть следующим. Всем хотелось поскорее насладиться прелестями красивой мятежницы.