Спартакилада.

— Не знаю. Она не свободна. Я отпустил тогда, мне казалось, что так надо, а нужно было держать изо всех долбанных сил. — снова уставившись в одну точку, произносит он — Я видел ее на приеме в честь открытия филиала, даже поговорили. Красивая, невозможно притягательная и почти замужем. Будто в прошлое мордой со всего размаха воткнулся. Такие дела. — тянет он — Если бы можно было вернуть время. — красноречивая болезненная пауза — Если бы возможно, я бы отдал многое.

— Так отдай…

Ганс закуривает сигарету и глубоко затягивается. Не хочу нарушать тишину, в шоке от того, что он доверил мне часть своих переживаний. Не ожидала. Но больше всего удивлена тем обстоятельством, что он всё это время несет в себе чувство к одной девушке. Но зачем тогда там, на набережной целовал меня. Будто услышав мои мысли, Ганс вскидывает голову и произносит.

— Ты похожа на нее. Я тогда решил заменить. — опускает взгляд он. — Извини, ладно? Не вышло же. Ты оказалась умнее меня. И я рад, что не вышло. Правда. Ты права была тогда, нам лучше дружить. Лад, это честно, по крайней мере, ну все это, что сказал. Что думаешь?

Я слезаю с кресла и подхожу к нему. Впервые в жизни жалею, что у меня нет брата. Вот такой мне был бы необходим. Честный, умный, замечательный. Подхожу и обнимаю его со всей признательностью, которую могу дать. Он сжимает меня в ответ и целует в макушку. Молчим, а зачем говорить, ведь друзьям слова не нужны.

От нахлынувших эмоций опасаюсь, что непрошенные слезы прольются из моих умело накрашенных глаз. Задираю лицо вверх.

— Быстрее подуй, — торопливо говорю ему — а то сейчас макияж размоет.

Ганс сдавленно ржет, но, конечно, дует, обдавая меня облаком табака.

— Фу, блин, Рус заешь жвачкой! — морщусь я.

Ганс закатывает глаза, но достает из кармана пластинки, высыпает в рот полпачки тщательно разжевывает и со всей силы дышит на меня. При этом вылупляет глаза и сводит глаза к носу.

— Так пойдет? — с акцентом спрашивает он и все еще корчится.

Я смеюсь искренне и громко. Подумаем о наших горестях потом, а сейчас по работаем, отвлечемся, иначе с ума сойдем. Вот так нам с трудом удается, или нам так кажется и все это только защитная реакция, разогнать все плохое.

Я благодарна ему за те бесценные минуты откровения, которые объединили нас и сделали ближе. За то, что он доверяет мне, за то, что поддерживает, за то, что признается. За все! Где-то в обрывках сознания мелькает, что когда у меня родиться ребенок, то знаю, кто будет его крестным отцом. Правда до этого еще далеко, но все же.

— Лад, мы идем работать или как? Что ты меня все время отвлекаешь? — Ганс включает командный тон.

Теперь уже я закатываю глаза и показываю язык, разворачиваюсь и кривляющейся «модельной» походкой иду в студию. Надо ловить настрой. Погрустили и будет. Не хочу разочаровывать Ганса, отработаю так, что еще попросит о вторичных съемках. Шучу, конечно, просто хочу поднять ему настроение, да и себе тоже.

— Пошли, сладкий, — говорю ему, оттопырив губы, шлепаю ими, как рыбка — дадим жару этому миру.

Наверное, получилось смешно, Ганс смеется искренне. Вот так тебе, не все же тебе меня актерскими талантами поражать. Мы тоже кое-что могём! В боевом настрое вхожу в помещение, где будет проходить съемка и останавливаюсь на пороге, пораженная источниками света.

Повсюду стоят отражатели, светоформирующие насадки, шторки, октобоксы! Источники постоянного и импульсивного света. Боже мой! Вначале просто слепну, приходится стоять какое-то время, чтобы привыкнуть. Приборов масса, проводов куча. У стены стоит огромный белый экран, настолько огромный, что его край расположен на полу. Господи, что мне делать? Пока на меня никто не обращает внимание. И вообще, откуда здесь столько народа?

Я думала, что нас будет двое — я и фотограф, но тут просто миллион человек. Все бегают, сыплют непонятными терминами, двигают студийное оборудование туда-сюда. Между ними гоняет невысокий мужчина. Вот это экземпляр! Маленький, толстенький, с клокастой бородкой и орет на плохом русском языке.

24

Поло выбилось из джинсов, и видно немножко его трусы, штаны немного маловаты и сильно сползают с попы. Одна штанина завернута и видны голые ноги, которые вбиты в топ-сайдеры. На шее повязан яркий платок.

Ганс берет меня за руку и ведет прямо к нему. Картинка вырисовывается- это фотограф, с которым заключен контракт. Боже мой, мои радужные впечатления грандиозного ожидания тают. Я ждала красавчика, кого-нибудь, ну… Харди, может!

Когда Ганс представляет нас друг другу, говоря на чистейшем английском языке (не удивлена, агентство все же давно с иностранцами работает), фотограф так сканирует меня взглядом, что рентген не нужно будет делать минимум полгода.