Спартакилада.

— Спартак, — поднимает свои прекрасные, но невыносимо грустные глаза — я не знаю. Меня пугают эти отношения. И сегодня, то, что произошло..

— Лада, этого больше не повторится, она не подойдет к тебе и тем более не станет угрожать. — торопливо перебиваю ее.

Она молчит, просто смотрит. Меня радует то, что во взгляде нет отталкивающих отблесков, а это может значить только одно, я ей тоже не безразличен. Или все же ошибаюсь? Решаю проверить. Придвигаюсь и заключаю Ладу в кольцо своих рук. Она сначала сопротивляется, а потом затихает.

Вдыхаю ее запах волос, ощущаю кожу, которая, соприкоснувшись с моей, зажигает меня вновь и вновь. Замечаю одну странность, когда с ней рядом. Я словно одержимый, Лада дает каждый раз мне невероятную могучесть. Она просто рядом, сидит или стоит, а волна возвышенного состояния идет параллельно с разрушающей силой мощи. Она мой стимулятор, вдохновитель.

Не могу удержаться и целую ее в макушку, чуть вздрогнув, Лада поднимает на меня глаза.

— Пусти, не надо. — тихо говорит она. — Я успокоилась.

Немного ослабляю объятия, но до конца не хочу отпускать, оставляю себе лазейку, чтобы при малейших колебаниях, сграбастать в свои руки и прижать.

— Прости, Лад. Я все решу. Не думай больше об этом. Сильно испугалась? — негромко спрашиваю ее.

Она вздыхает.

— Страшнее всего было, когда думала, что она выплеснет на меня эту жидкость. Это единственное, что меня останавливало. Я зашла помыть руки, и она неожиданно налетела со спины, развернула и начала размахивать этой емкостью. Просила ее успокоится и поговорить, но было бесполезно. — передергивается она, зябко поводит плечами. — Я предполагала, что она устроит мне истерику, но то, что будет угрожать, я не ожидала. Это же дикость.

Слушая Ладу, ощущаю вину. Она сейчас такая взволнованная, нежная, на щеках слабый румянец. Тихо говорит, расстроено поглядывая на меня. Все, пиздец! Держите меня…

Мое сердце становится очень горячим, я ощущаю, как оно невыносимо жжёт, из груди поднимается кипяточная волна и застревает. Нет возможности от нее избавится, деть хоть куда-либо. Могу ей только делиться, поэтому снова прижимаю ее к себе и думаю о том, что надо было так случиться, что влюбился в нее, имея отношения, хоть и несерьезные, но тем не менее. Мне, конечно, все равно кто и что обо мне подумает, но Лада. Для нее эта картинка представляется по-другому.

Влюбился…Впервые произнес сам себе. Твою мать, я влюбился…

Ищу лицо Лады, поднимаю и пронзительно смотрю ей в глаза. А в них скрытая стихия, шторм, буря, но все это как будто скрыто плотным слоем ограничения. Но тело говорит по-другому, я же чувствую. Она не отвергает мои объятья, неосознанно льнет. Дрожь Лады передается мне, а я и так еле сохраняюсь. И кто знает, сколько еще так смогу.

Сколько…сколько…сколько… Не выдерживаю. Целую, целую, целую!

Сначала она покорно принимает меня и отвечает. Нежно трогает мои губы, а я все, мне конец. Ощущать ее, гладить, сжимать — это сродни самой страшной эйфории, потому что она разрушающая. Соприкасаемся языками и мир трескается вокруг, ничего и никого больше нет. Только я и Лада.

Дурь бьет в голову, воспоминания о клубе накрывают, и еще немного контакта, и я просто разложу Ладу на сиденье. Не могу ничего с собой сделать.

Это дурман, апокалипсис мозгам, да что угодно. Чувствую себя последним козлом, ведь только что Куликова давила на нее, но я не могу сдержаться. Теперь, когда я вижу Киратову, только одно желание преобладает. Желание — взять! И отдать! Хочу ее так сильно, что теряю контроль над всеми чувствами, не могу с собой справиться, и не хочу.

Я помешался, сошел с ума — это не просто обладание, это взрыв, сука, ядерный взрыв моего тела. Реакция на нее. Сжимаю ее, трогаю везде. Пальцы жжет, как будто держу голыми руками паяльник. Но кайфую от этого огня, пальцы сводит от ее тела. Глажу ноги, обнимаю, везде, где достаю, трогаю, трогаю, трогаю.

Давлю в глотке стоны, меня колотит, как ненормального. Ведет так, что местами не могу словиться от удовольствия. Чем больше ощущаю ее кожу, тем больше хочется. Надо тормознуть…Но как? Не получается. На секунду глохну и срываюсь снова.

Поднимаю майку и лезу к груди. Она без белья. Грудь Лады идеально помещается в мою руку, мягко перекатываю и юзом мажу по соскам. Она вздрагивает. Перетаскиваю Ладу к себе на колени, чтобы удобнее было брать ее так, как мне необходимо. Зацеловываю ее шелковую шею, везде оставляю влажные следы. Все сильнее и сильнее сжимаю в руках, не хочу отпускать. Просто не могу. Бляяядь….сдохнуть можно….

Лада начинает отстраняться и вырываться из моих рук.

— Спартак. Спартак, остановись. — просит она.

С трудом торможусь, сквозь красный туман, пытаюсь рассмотреть ее. Слова доносятся до меня как через слой ваты. Лада опускает майку и поправляет одежду, выуживает из сумки пиджак, спешно натягивает и отодвигается от меня. Смотрит на меня глазами испуганного олененка.