Спартакилада.

— Что Спартак? Ладка заинтересовала? Что залип на эту тощую стерву? Было уже, да? Ты идиот, ты не нужен ей! — кричит она мне в спину — Ты никогда не сможешь быть с такой, как она. Куда ты пошел, остановись, придурок! Она с Гансом, а ты никто для нее! Эта тварина выбрала себе кого получше и уже моделькой собралась у него подрабатывать, думаешь, просто так он ее взял? К нему в агентство не прорваться! Легла под него точно! Только строит из себя невинную овечку!

Терпел до того момента, пока она не начала оскорблять Киратову. Что она несёт! Ну не ее поганым языком трепать имя этой девочки. Хватаю Свету за плечи и резко встряхиваю так, что щелкает зубами. Она затыкается и замирает, смотрит на меня безумными глазами. Душу в себе ярость и пытаюсь спокойно сказать.

— Свет, я предупреждаю. Не трогать ее. Ты поняла? — сверлю ее глазами — Одумайся, ты меня знаешь, не остановлюсь.

У девушки перекашивает лицо. Она выдает щедрый симбиоз злости, ненависти, но не человечески перебарывая себя, произносит.

— Учти, Спартак, я не отдам тебя просто так. Это временное помутнение. Готова простить, если одумаешься прямо сейчас. Ну? Смирись, мы отличная пара и прими это, как факт. — настойчиво смотрит на меня.

Это всё. Мое терпение исчерпало все лимиты. У Куликовой безумный и одержимый вид сумасшедшей идиотки. Её трясет и колошматит, донести информацию до нее сейчас самой бесполезное дело.

— Отвали уже. — бросаю ей и ухожу.

— Ты пожалеешь, Архаров. И курица эта тоже пожалеет, испорчу жизнь Киратовой! Я все сделаю, чтобы у тебя не получилось с ней ничего! Ты слышишь, мудак! Будешь сам просить быть с тобой, сам приползешь ко мне, ты понял! — визжит мне вслед, захлебываясь злобой.

Поднимаю руку, оттопыриваю средний палец и трясу в воздухе. Не поняла словами, пусть поймет жестами. Слова Светы гудят в моей голове, но не придаю значения ее словам. Если бы знать тогда, поступил бы по-другому.

Взлетаю в седло и делаю несколько кругов по арене ипподрома, с каждым из которых выдыхаю все больше и больше.

Приходит относительное успокоение. Перебираю разговор со Светланой. Думаю, что она не решится причинить Ладе неприятности. Хотя, зная ее подлючую натуру, немного сомневаюсь.

Куликова не терпит конкуренции.

В любом случае, при любых обстоятельствах я огражу Киратову от неприятностей.

Сама мысль о том, что Лада может из-за чего-то расстроится, обволакивает беспокойством.

Я не хочу, чтобы она огорчалась и-за всякой ерунды.

Топит непреодолимое желание увидеть ее. Меня сносит физический голод по ней.

Достаточно просто будет взять за руку и, возможно, немного отпустит.

Кому я вру? Если я возьму Ладу за руку, оттащить меня можно будет от нее только силой, первый не отпущу.

К концу тренировки практически сваливаюсь с Кастора. Измотал себя до бессознательного состояния. Так надо. Устать, уснуть, приехать в универ и увидеть её-мою Ладу!

22

— Спартак, все в порядке? — осторожно спрашивает мама.

Мама…

Единственная женщина, с которой я веду себя, как самый достойный сын на свете. Вот и сейчас смотрю на нее и восхищаюсь. Светлый костюм безупречно сидит, аккуратная прическа, безукоризненная осанка. Одно сплошное достоинство, икона женщины. Присев на краешек стула, изящно держит в руке кофейную кружку.

— Мам, все в порядке. Что именно тебя интересует? — тихо спрашиваю я.

При серьезном разговоре, мы всегда беседуем спокойно, внятно и аргументированно, без лишних эмоций. Она приучила так, с детства.

Отставив чашку на стол, внимательно смотрит. Я жду. И мама все еще молчит. Наконец, еле слышно делает вдох и произносит.

— Милый, твоя мать достаточно наблюдательная женщина для того, чтобы понять, с ее сыном что-то происходит. Ты ведешь себя в последнее время отстраненно, весьма задумчив, местами рассеян. Я понимаю, что в вузе ты один, дома с нами другой, но мы никогда не вмешивались и не руководили тобой, не указывали, как жить. — мама стучит ногтями по столу — Дальше продолжать?

Я мрачно киваю.

— Скажи, как у тебя дела с Куликовой? Вы всё еще вместе?

— Мам, прекрати, зачем тебе это? Ты же не собираешься узнавать подробности? — в удивлении поднимаю брови.

Мать понимала, что я далеко не святой и все прелести бытия присутствуют в моей жизни очень активно и весьма бурно, но мы никогда о подобном не говорили. В свое время отец завел меня к себе в кабинет и прямо объяснил, как надо вести себя во всех аспектах на этапе взросления и больше мы к этой теме не возвращались.

Но надо сказать, что мама для меня всегда была особенной. Не знаю почему. Понимающая, мудрая, никогда не пытавшаяся перетянуть одеяло с отца на себя в воспитании. Она держала четкую грань и не пыталась давить. Я могу позволить себе сколько угодно быть мудаком в отношении женского пола, но здесь скорее на горло себе наступлю, чем причиню огорчение матери. Подобные чувства вызывает сейчас Киратова.

— Нет. Кончено, нет. Спартак, скажи…..ты влюбился? Я имею в виду не Свету…

Дожил. Как малолетка «стою на ковре» у родительницы и испытываю неловкость. Мне девятнадцать, девятнадцать!!!