Спартанец

Беглецы кинулись в священное строение, чтобы найти там убежище, но их мечты на спасение оказались тщетными: подошли солдаты криптии и быстро окружили священную колоннаду.

Илоты отошли к алтарю и оставались там, как просители, вверяющие свои жизни в руки бога, умоляющие о защите. Спартанцы колебались, глядя на них, и повернулись к офицеру, ожидая приказа.

Но он вытащил свой меч и приказал наступать. Воины ринулись на невооруженных людей и жестоко убили их. Мечи неумолимо опускались, безжалостно погружаясь в клубок тел, ломая кости, пронзая обнаженные груди.

Кровь струилась и растекалась по священному камню алтаря. Колоннада храма огласилась отчаянными воплями и проклятиями, смешанными с бешеным лаем собак и ржанием лошадей, которые в ужасе убегали в ночь.

Офицер вошел в храм и вышел с двумя горящими факелами, чтобы осветить участок земли. Картина, представшая перед ним, была настолько ужасной, что, хотя он был и приучен к виду крови, он почувствовал, что у него начинается рвота. В темноте, его люди убивали не с точностью воинов, а с жестокостью мясников.

Он повернулся, отворачиваясь от кровавой бойни, и приказал своим людям уходить. Эспланада храма снова погрузилась в великое безмолвие. Два факела, брошенные на землю, шипели и испускали неровное сияние.

В кровавом ореоле появилась черная фигура. Угасающее пламя осветило бородатое лицо, плотно сжатые челюсти, бычий лоб с глубокими морщинами. Ниже лба сверкал единственный глаз, бросая зловещие взгляды, подобные не совсем угасшим тлеющим красным уголькам.

В ту ночь в горах волки выли и выли, и люди Тайгета недоумевали, ведь время гона еще не пришло. Но старики просыпались от этого траурного хора, чувствуя, как их сердца превращаются в камень. Они знали, что на их народ обрушилась катастрофа, и в темноте вытирали горькие слезы.

ГЛАВА 8 Антинея

Алес вернулся, совершенно опустошенный, чтобы предупредить своего хозяина о массовой резне, преступлении, совершенном спартанцами в Тенаре, но не мог его найти: Клейдемос уехал рано, еще до рассвета, направляясь в Мессению. Гнедой конь, тот, которого он привез с собой из Азии, исчез из конюшни.

К этому времени Клейдемос уже проехал через Селласию, пересек северные отроги горного кряжа Тайгет и спускался по западному склону горы, чтобы выехать на дорогу, ведущую в поселок Фурия.

Он ехал верхом целый день, то и дело спешиваясь, чтобы вытянуть ноги и немного согреться, пройдя пешком небольшое расстояние. Небо было хмурое. Ветер уносил огромные серые тучи к заливу Мессения.

Клейдемос проезжал по местности, разделенной холмистыми гребнями, иногда покрытых лесом, иногда просто в виде бесплодных скальных пород, на небольшие долины.

То и дело ему встречались пастухи, которых он расспрашивал о дороге, обмениваясь несколькими словами. Диалект, на котором они говорили, был очень похож на диалект илотов горы Тайгет.

Он присел в тень скалы, чтобы проглотить кусок хлеба и несколько сушеных фиг, пока его лошадь паслась на слегка пожелтевшей траве, затем снова отправился в путь в западном направлении.

Ближе к вечеру небо потемнело, угрожая дождем, он начал искать убежище на ночь.

В центре поляны, около небольшого ручья, он видел скромную, деревянную хижину с забором, явно жилище пастуха-илота. Он повернул лошадь в этом направлении.

При его приближении залаяла собака. Он спешился и ждал у края двора, уверенный в том, что кто-нибудь выйдет к нему. Дым колечками шел из трубы, — знак того, что хозяева вернулись после своей дневной работы.

Дверь открылась, появился пожилой, но крепкий, одетый в длинный серый шерстяной хитон мужчина, напряженно вглядывающийся в ночь.

Клейдемос вышел вперед со словами:

— Приветствую тебя, мой друг. Меня зовут Клейдемос. Я странник, ночь застала меня в пути в ваших краях. Боюсь, что может пойти дождь. Мне нужен ночлег для меня и укрытие и немного сена для моей лошади.

— Ты прав, — сказал мужчина. — Конечно, пойдет дождь, а может даже снег сегодня вечером. Входи, путник.

Клейдемос протянул руку и заметил, что глаза мужчины остановились на его копье.

— Откуда ты приехал? — спросил мужчина, провожая его в дом.

— Из Мегары. Я направляюсь в сторону Фурии, нужно купить немного шерсти.

Мужчина предложил ему сесть.

— Не могу предложить тебе многое, — сказал он, — но если ты согласишься отведать мой обед, мне будет приятно.

— Я с удовольствием пообедаю с тобой, — ответил Клейдемос. — Но в моем заплечном мешке тоже кое-что припасено, — сказал он, вынимая хлеб, оливки и сыр и выкладывая все на стол.

— Прекрасно, — сказал хозяин. — Устраивайся поудобнее и согрейся около огня. Пойду похлопочу о твоем коне, он, наверное, тоже устал и проголодался.

Клейдемос осмотрелся вокруг: убранство лачуги было убогое; из мебели — лишь стол, да пара скамеек. В углу разместились мотыга, грабли и мешок с ячменем. На деревянной тарелке на столе лежали какие-то корешки, заправленные уксусом и солью, пара яиц и глиняный кувшин воды. Хозяин дома, наверняка, был очень беден.