Спартанец

Внезапно ожили все трупы, стараясь вложить свои внутренности обратно на место, их лица казались бесформенными. Они поднялись на ноги на кровавом поле и молча, строем направились к великому воину. Он завертел своим жутким топориком, возобновляя бойню, рассеивая по равнине все больше искалеченных тел… все больше, и больше, и больше… пока ночь, наконец, не растворилась в рассвете.

Клейдемос встряхнулся, оглядываясь вокруг покрасневшими глазами. Наступающий рассвет пробудил его. Назойливый шум резни, бесконечно звучавший в голове всю ночь, начал затихать.

В греческом лагере прозвучал сыгранный на трубе сигнал:

— Становись!

Вскоре появился солдат, чтобы собрать прах Бритоса и забрать его оружие. Клейдемос поднялся на ноги. Он медленно надел доспехи своего брата, взял его щит и копье, и медленно пошел прочь.

Жужжание мух окружало его со всех сторон… мухи, свита, сопровождающая Танатоса. Он прошел через поле, ничего не видя, словно во сне. Голос стража заставил его вздрогнуть:

— Следуй за мной, Клейдемос. Регент Павсаний ожидает тебя в своей палатке.

Немного позднее он вошел в палатку, пройдя между двумя стражами, которые подняли тяжелый занавес, висящий на входе.

Как только он осмотрелся вокруг своими усталыми глазами, то понял, что царь стоит перед ним. Не очень высокий, седые волосы, короткая остроконечная бородка… Его ухоженные руки, казалось, не принадлежали воину, и даже одежда отличалась некоторой элегантностью, чего Клейдемосу никогда не приходилось наблюдать среди спартанцев.

Две серебряные чаши, наполненные вином, поблескивали на маленьком столике.

— Выпей, — пригласил царь, подавая ему одну из чаш.

— Сегодня великий день для Греции. Это сладкое вино из Коноса. Мы нашли огромное количество такого вина в палатке Мардония. Эти чаши — часть его столовой посуды. Безусловно, варвары умеют наслаждаться прекрасными вещами в этой жизни!

Клейдемос коротким жестом отказался от вина; он так долго ничего не ел, что его желудок содрогался от спазмов. Павсаний поставил чашу и подал табурет.

— Присядь, — предложил он. — Ты, наверно устал.

Юноша опустился на сиденье. Глаза его были налиты кровью, лицо усталое, волосы засыпаны пеплом.

Павсаний внимательно посмотрел на него.

— Те же большие темные глаза, — пробормотал он. — Те же тонкие губы — вылитый портрет матери.

Клейдемос вздрогнул и ответил:

— У моей матери маленькие серые глаза…

Павсаний сел в кресло, сжимая в руках персидскую чашу, словно стараясь подобрать нужные слова.

— Понимаю, что ты имеешь в виду, — произнес он. — Мы все — чужие для тебя. Возможно, враги. Тем не менее, ты обязан выслушать то, что я должен сказать тебе, потому что твоя жизнь среди сынов Спарты будет долгой.

Доспехи, что сейчас на тебе, принадлежали твоему отцу и твоему брату. Твоя мать никогда не забывала тебя. Мы могли бы и дальше с успехом отрицать факт твоего существования, позволить тебе вернуться к горным илотам, чтобы прожить жизнь простого пастуха, но мы убеждены, что ты более не можешь и не должен вести такой образ жизни — ты стал воином. Ты месяцами сражался бок о бок со своим братом Бритосом. Ты был с ним в сражении при Фермопилах, ты вернулся с ним в Спарту, ты помог ему восстановить утраченную честь. И сейчас ты — последний из выживших в этой величественной семье, в роду, который не должен угаснуть.

Клейдемос оторвал глаза от пола.

— Существует много вещей, которых я не могу понять, и многое другое, чего я даже не могу и представить себе. Если правда то, что ты говоришь, то скажи мне, как я могу вернуться к женщине, которая произвела меня на свет только ради того, чтобы бросить меня. И как я могу оставить женщину, которая хотя и не имеет кровной связи со мной, но спасла меня от смерти, вырастила меня и любила меня. Скажи мне, как я могу покинуть несчастных, покорных людей, которые принимали меня за своего, хотя я и был сыном их врага, и вернуться в город, который поработил их? Город, который хотел, чтобы я умер, только потому, что я хромой. Неужели ты веришь, что человек может родиться дважды? Меня вырвали из тисков преисподней. Человек, спасший меня, Критолаос, мудрейший из всех людей на свете, дал мне мое имя, Талос, для того, чтобы я никогда не забывал о своем несчастье. Каким образом сейчас я начну называть себя Клейдемосом? Я никогда не видел свою мать, мой отец — не более чем лицо, взгляд, дракон, украшающий щит Клеоменидов. А мой брат Бритос… сейчас он — всего лишь пепел, прах на поле битвы при Платеях…

Павсаний вытер пот, выступивший на лбу.