Спартанец

– Послушай, – сказал он, – я слышал, что в Спарте принято решение о прекращении войны. Это может означать лишь одно: уничтожение Ифомы и истребление или порабощение нашего народа. Поэтому я принял решение: вы с малышом спасетесь и возьмете с собой маму. Карас отвезет вас в безопасное место в Аркадии. Там вы поселитесь в семье добрых людей, его знакомых. Я останусь здесь и буду защищать город. Если мы выдержим оборону и разобьем спартанскую армию, то, возможно, обретем свободу. Тогда ты вернешься, или я приеду. – (Антинея расплакалась.) – Разве можно так прощаться? Ты рыдаешь так, словно я уже умер.

Антинея повернулась к нему и крепко обняла.

– Пожалуйста, не гони меня. Я умру от тоски вдали от тебя, мучаясь в неведении о том, что с тобой происходит. Я точно знаю, что не выдержу этого.

– Выдержишь, – ответил Клейдемос и ласково высвободился из ее объятий. – Подумай о сыне, ты ему нужна.

Но Антинея была безутешна.

– Вы не спасетесь, спартанцы не остановятся, пока не сровняют наш город с землей. Если ты умрешь, если такова наша судьба, я хочу умереть вместе с тобой, с сыном, с народом.

– Нет, Антинея, ты не знаешь, что говоришь. Я все решил, и ты послушаешься меня. Вы поедете с Карасом в первую ночь новолуния. Я хочу оградить тебя от смертельной опасности, но я не утратил надежду. Следующую кампанию возглавит царь Плейстарх, сын Леонида… Я постараюсь встретиться с ним и поговорить. Возможно, нам удастся избежать ненужного кровопролития. Сейчас Спарта не может позволить себе рисковать жизнями большого числа воинов. Слишком много людей погибло после землетрясения, и многие уже пали на этой войне.

Антинея промолчала. Ее сердцем овладела глубокая печаль, и она положила голову на грудь Клейдемоса, прислушиваясь к биению его сердца.

– Столько лет судьба разлучала нас, – сказал он. – Когда давным-давно ты уехала с горы на осле, я горько плакал, потому что боялся, что мы больше никогда не увидимся. После этого я сотни раз рисковал жизнью в далеких краях, но в итоге вновь обрел тебя. Мы должны надеяться, Антинея, верить в нашу встречу… Порой надежда – единственное утешение, которым нас одаряют боги. Но в нас самих есть силы, способные поддерживать эту надежду, не дать ей угаснуть. Именно она помогла мне вернуться к тебе из далекой Азии и преодолеть одиночество в дикой Фракии. Я всегда буду рядом с тобой, Антинея, и с нашим маленьким сыном. Не оставляй меня одного, сохрани веру и надежду. Если будешь верить в то, что мы снова встретимся, так и произойдет. Мы будем вместе, свободными и счастливыми, и проживем остаток дней в мире и покое. Мы увидим, как растут наши внуки, подобно молодым оливковым деревьям. В самый разгар бури человек может забыть о существовании солнца, и ему кажется, что тьма поглотила весь мир. Но даже за самыми черными тучами солнце продолжает светить, и его яркие лучи обязательно пробьются и принесут свет и надежду.

Антинея молчала и прижималась к мужу. Она старалась впитать его слова и сдержать жгучие слезы, подступавшие к глазам.

В первую ночь новолуния Карас посадил Антинею с ребенком и мать Клейдемоса в повозку и увез из Ифомы. Клейдемос проводил их, подняв руки в прощальном жесте, как в тот далекий день в долине. В этот раз их отъезд успокаивал его: они спасались от опасности и отправлялись в безопасное место. Однако сердце его разрывалось от невыносимой боли при мысли о расставании с теми, кого он любил больше всего на свете. В этот день жители Ифомы смотрели с грустью и надеждой, как вождь стоял у северных ворот города. Они тоже желали сыну Талоса-Волка спасения и понимали, что в роковой час вождь должен остаться один.

Осада началась весной. Поначалу ее возглавляли два стратега и четыре командира отрядов. Царь Плейстарх собирался прибыть позже, после празднеств в честь Артемиды Эфесской, на которых он должен был присутствовать вместе с царем Архидамом. Эфоры приложили немало усилий, чтобы выяснить личность предводителя илотов, основываясь на описаниях удивительных доспехов, которые до них дошли от мессенских солдат. Однако попытки не увенчались успехом. По слухам, таинственный воин слегка прихрамывал на одну ногу. Кто-то вспомнил о Клейдемосе, сыне Аристархоса, который исчез после землетрясения, но доказательств этому так и не нашли, а эфор Эписфен молчал, хотя и догадывался о происходящем. Никто из спартанцев не видел загадочного воина в лицо, потому что Клейдемос сражался в шлеме, скрывавшем его внешность.