«Спаса кроткого печаль…». Избранная православная лирика

Занеслися залётною пташкой
Панихидные вести к нам.
Родина, чёрная монашка,
Читает псалмы по сынам.

Красные нити часослова

Кровью окропили слова.
Я знаю — ты умереть готова,
Но смерть твоя будет жива.

В церквушке за тихой обедней

Выну за тебя просфору,
Помолюся за вздох последний
И слезу со щеки утру.

А ты из светлого рая,

В ризах белее дня,
Покрестися, как умирая,
За то, что не любила меня.

1915

Поминки

Заслонили вётлы сиротливо
Косниками мёртвые жилища.
Словно снег, белеется коливо —
На помин небесным птахам пища.

Тащат галки рис с могилок постный,

Вяжут нищие над сумками бечёвки.
Причитают матери и крёстны,
Голосят невесты и золовки.

По камням, над толстым слоем пыли,

Вьётся хмель, запутанный и клейкий.
Длинный поп в худой епитрахили
Подбирает чёрные копейки.

Под черёд за скромным подаяньем

Ищут странницы отпетую могилу.
И поёт дьячок за поминаньем:
«Раб усопших, Господи, помилуй».

1915

«За горами, за жёлтыми дˆолами…»

За горами, за жёлтыми дˆолами
Протянулась тропа деревень.
Вижу лес и вечернее полымя,
И обвитый крапивой плетень.

Там с утра над церковными главами

Голубеет небесный песок,
И звенит придорожными травами
От озёр водяной ветерок.

Не за песни весны над равниною

Дорога мне зелёная ширь —
Полюбил я тоской журавлиною
На высокой горе монастырь.

Каждый вечер, как синь затуманится,

Как повиснет заря на мосту,
Ты идёшь, моя бедная странница,
Поклониться любви и кресту.

Кроток дух монастырского жителя,

Жадно слушаешь ты ектенью,
Помолись перед ликом Спасителя
За погибшую душу мою.

1916

«Опять раскинулся узорно…»

Опять раскинулся узорно
Над белым полем багрянец,
И заливается задорно
Нижегородский бубенец.

Под затуманенною дымкой

Ты кажешь девичью красу,
И треплет ветер под косынкой
Рыжеволосую косу.

Дуга, раскалываясь, пляшет,

То выныряя, то пропав,
Не заворожит, не обмашет
Твой разукрашенный рукав.

Уже давно мне стала сниться

Полей малиновая ширь,
Тебе — высокая светлица,
А мне — далёкий монастырь.

Там синь и полымя воздушней

И легкодымней пелена.
Я буду ласковый послушник,
А ты — разгульная жена.

И знаю я, мы оба станем

Грустить в упругой тишине:
Я по тебе — в глухом тумане,
А ты заплачешь обо мне.

Но и поняв, я не приемлю

Ни тихих ласк, ни глубины —
Глаза, увидевшие землю,
В иную землю влюблены.

1916

«Я снова здесь, в семье родной…»