«Спаса кроткого печаль…». Избранная православная лирика

И тебе говорю, Америка,
Отколотая половина земли, —
Страшись по морям безверия
Железные пускать корабли!

По морям, обратите внимание, «безверия»!

Истинная же вера, по Есенину, здесь, у нас. И Христос явится к нам не на американском железном корабле, а на нашей кобыле:

Радуйся, Сионе,
Проливай свой свет!
Новый в небосклоне
Вызрел Назарет.

Новый на кобыле

Едет к миру Спас.
Наша вера — в силе.
Наша правда — в нас!

* * *

Ещё 1917‐м — когда ветры сияли и льды трещали, когда есенинское сердце радостно колотилось и глаза были распахнуты — откуда‐то, подспудная, вновь явилась та же тема, о которой вроде бы он всё высказал ранее:

Свищет ветер под крутым забором,
Прячется в траву.
Знаю я, что пьяницей и вором
Век свой доживу.

……………………….

Верю я, как ликам чудотворным,

В мой потайный час
Он придёт бродягой подзаборным,
Нерушимый Спас.

Но, быть может, в синих клочьях дыма

Тайноводных рек
Я пройду его с улыбкой пьяной мимо,
Не узнав вовек.

Перед нами — не просто повторение сюжета стихотворения трёхлетней давности, 1914 года, о том, как автор этих строф однажды пройдёт мимо, не узнав Христа. Это — расширенное и уточнённое пророчество, удивительным образом отражающее ещё не написанные, не прожитые, не задуманные Есениным стихи.

Здесь появляется тема «пьяницы и вора», хотя до построенного на этой теме есенинского цикла «Москва кабацкая» оставалось ещё пять лет. Автор прямо сообщает: разлуку с Христом, богооставленность я не переживу.

Характерно, что в этих стихах он Христа проглядит оттого, что пьяный, хотя в 1917‐м Есенин почти не пил и пристрастия к спиртному не имел. До начала знаменитых и жутких есенинских запоев оставалось как минимум года четыре.

Всё себе предсказав, Есенин, как заговорённый, пошёл по этому скорбному пути.

Так начинается последний, самый болезненный этап в религиозной лирике Есенина.

Этап этот (1919–1925) мы охарактеризовали бы так: тоска об утраченной вере и невоцерковлённое по форме, но христианское по сути приятие бытия.

Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть, —

пишет Есенин в осеннем стихотворении 1921 года «Не жалею, не зову, не плачу…»

Жить нужно легче, жить нужно проще,
Всё принимая, что есть на свете, —

пишет Есенин в зимнем стихотворении 1925 года «Свищет ветер, серебряный ветер…».

Несмотря на то что этот ветер сдирает с человека слабую плоть — православной души его сквозняк не тронет, не победит.

В предчувствии неизбежного финала в стихотворении «Мне осталась одна забава» 1923 года он попросит как о великой милости только об одном:

…Чтоб за все за грехи мои тяжкие,
За неверие в благодать
Положили меня в русской рубашке
Под иконами умирать.

Это великое завещание. В русской рубашке и — под иконами.

В одном из последних своих стихотворений «Не гляди на меня с упрёком…», написанном в том самом, предсмертном, декабре 1925‐го, Есенин признаётся:

…Если б не было ада и рая,
Их бы выдумал сам человек…

Мы понимаем, что означают слова «если б не было».

Они означают: ад и рай — есть.

Есенин верил в Бога до последнего своего дня.

Ему не надо было ничего выдумывать про ад и рай. Он знал.

Может, действительно лучше сложилось бы, когда б в 1916 году ушёл в монастырь?

Но кто бы тогда все эти стихи написал?

Кто бы нас спасал, оставленных без его воистину христианского слова?

Слова о страшной муке богооставленности, которую он описал и показал. Показал прямо на себе.

Слова о возможности рая, о котором он поведал нам как никто иной.

Русский православный поэт, раб Божий Сергей Александрович Есенин.

Есенин не просмотрел второе пришествие Христа, как он в жуткой горечи решил для себя. Второго пришествия не случилось.

Но втайне мы уповаем, что Христос разглядел этого сына своего и воздал ему за явленную, воплощённую в русском слове любовь.

Захар Прилепин

Избранная православная лирика

«Дымом половодье…»