Спасайся, Красавица

И я не знаю, что там впереди. Сколько есть времени, чтобы пытаться искупить грехи? Та ведьма исчезла много лет назад, но заявила, что у меня нет счастливого конца ни в одном исходе. Вот почему я не особо пытался кого-то полюбить. У меня не было надежды. Затем появилась ты… светлая душа, которую я чуть не сломал.

Лия, вряд ли ты всё это прочитаешь. Ты меня ненавидишь. И лепесток уничтожишь, зная, что это моя душа. Но теперь всё не так. Лия, я прохожу ад на земле. Теперь всё по-другому. Прощай, Лия».

У девушки не было сил на слёзы, только ощущения, словно и у неё во время прочтения ломались кости.

В голове красной нитью предупреждение психотерапевта: он обязательно будет пытаться вас вернуть. Возможно, даже раскается. Либо же так будет казаться. Мы никогда не можем знать, что у подобных людей в голове.

Анализируя разговоры с вампиром, Лия пришла к выводу, что он прекрасно знал, как манипулировать чувствами. Учитывая, что Лия ему призналась в симпатии перед отъездом, то появилась теория, от которой, правда, во рту возникло слишком много горечи.

Стандартный ход того, кто потерял жертву. Либо же он талантливо выстроил паутину так, что всё просчитал заранее, в том числе их расставание.

В груди теплилась надежда, что Влад всё-таки испытал что-то похожее на настоящее чувство любви, пусть вкупе с невыносимой болью.

Лия поняла главное, что сделала та ведьма с Владом — отобрала любую надежду на спасение. А Лия подарила её, сама того не осознавая.

Девушка усмехнулась самой себе: почему душа больше не в розе? Или Влад её обманул? Зачем тогда так волновался за тот цветок?

Может быть, вампир наконец почувствовал душу в своей груди, а не в алом цветке? И зачем он приложил лепесток к письму? Лия пришла к выводу, что он захотел вновь поиграть её чувствами: дать ощущение, что она может управлять им.

С болью Лия вспомнила сюжет мультфильма, о котором впоследствии столько вспоминала. Жизнь словно подняла высоко в воздух и ударила об асфальт: как же всё по-другому. В детстве всё представлялось более радужным.

Лие хотелось знать, что там с вампиром. А самой ужасной была уверенность: Влада нельзя было познать. Можно было наблюдать за тем, как он себя ведёт, что говорит, как реагирует. Однако узнать, каков он — нет. Не познать его сущность. Да и нужно ли?

«Желаю понять тебя. Как ты устроена? Что внутри тебя? О чём ты думаешь? Хочется надломить тебя, увидеть тебя, содрать слой за слоем, изучая. Пройтись пальцами по твоим костям, почувствовать тебя. Я хочу понять суть вещи. По Канту, понимаешь?»

— Вини, Влад, ноумены, — Лия обратилась к письму, словно вампир мог её слышать. — В мире существует то, чего нельзя познать. Как и заповедовал Кант.