Спасать или спасаться? Как избавитьcя от желания постоянно опекать других и начать думать о себе

Я реагировала на чувства, поступки, проблемы и мысли других людей. Я реагировала на то, что они могли бы чувствовать, думать или делать. Я реагировала на собственные чувства, на собственные мысли, на собственные проблемы. Моей «сильной стороной», похоже, было реагирование на кризисы – я считала кризисом почти все. Я сверхреагировала. Скрытая паника (которая граничила с истерией) кипела во мне бо́льшую часть времени.

Иногда я недореагировала. Если проблема, с которой я сталкивалась, была значимой, я часто прибегала к методу отрицания. Я реагировала почти на все, что возникало в моем осознании и окружении. Вся моя жизнь была реакцией на жизни, желания, проблемы, изъяны, успехи и личности других людей. Даже моя низкая самоценность, которую я волочила за собой, как мешок с тухлым мусором, была реакцией. Я была марионеткой с привязанными к конечностям ниточками, предлагающей и позволяющей чему угодно и кому угодно дергать за них.

Большинство созависимых – люди реакции. Мы реагируем гневом, виной, стыдом, ненавистью к себе, тревогой, обидой, контролирующими жестами, заботливыми жестами, депрессией, отчаянием и яростью. Мы реагируем страхом и тревожностью. Некоторые из нас реагируют настолько сильно, что больно даже быть рядом с людьми, а пребывание в больших компаниях превращается в пытку.

Реагировать и отзываться на среду – нормально. Реагирование – составная часть жизни. Это часть взаимодействия, неотъемлемая черта того, что ты жив и человечен. Но мы позволяем себе расстраиваться и отвлекаться слишком сильно. И мелочи, и серьезные события – какие угодно – обладают способностью выбивать нас из колеи. И тот способ, каким мы реагируем, часто не служит нашим интересам.

Возможно, мы начали реагировать экстренно и компульсивно, и это вошло в привычку, причиняющую нам боль. Уже самого ощущения экстренности и компульсивности достаточно, чтобы причинить нам боль. Мы искусственно поддерживаем себя в кризисном состоянии – адреналин льется рекой, мышцы напряжены, готовы реагировать на экстренные обстоятельства, которые обычно таковыми не являются.

Кто-то что-то сделал – значит, мы должны что-то сделать в ответ. Кто-то что-то сказал – значит, мы должны сказать что-то в ответ. Кто-то что-то чувствует – значит, мы должны что-то чувствовать. Мы набрасываемся на первое попавшееся чувство, а потом барахтаемся в нем. Мы обдумываем первую мысль, которая приходит в нашу голову, а потом развиваем ее. Мы произносим первые слова, рвущиеся с языка, и иногда сожалеем о них. Мы совершаем первый поступок, который приходит на ум, как правило, даже не думая о нем.

В этом вся проблема: мы реагируем, не думая, – без честного размышления о том, что нужно делать и как мы хотим разобраться со сложившейся ситуацией. Наши эмоции и поступки контролируются – провоцируются – всем и вся в нашем окружении. Мы косвенно позволяем другим людям указывать нам, что нужно делать. Это означает, что мы утратили контроль. Нас контролируют.

Вся моя жизнь была реакцией на жизни, желания, проблемы, изъяны, успехи и личности других людей.

Реагируя, мы утрачиваем свое личное, Богом данное право думать, чувствовать и вести себя так, чтобы это соответствовало нашим интересам. Мы позволяем другим определять, когда мы будем счастливы; когда мы будем спокойны; когда мы будем расстроены; что мы будем говорить, делать, думать и чувствовать. Мы отступаемся от своего права чувствовать себя умиротворенными – при малейшем капризе окружающей среды. Мы подобны клочку бумаги, угодившему в бурю, который треплют все ветра.

Вот пример способа, которым я склонна реагировать (одного из многих): я работаю у себя дома, и у меня двое маленьких детей. Иногда, когда я работаю, они начинают беситься в других комнатах – драться, бегать, устраивать беспорядок, пить и есть, замусоривая всю кухню. Моя первая, инстинктивная реакция – наорать на них, приказывая прекратить все это. Моя вторая реакция – еще немного поорать. Это происходит естественно. Кажется, что реагировать таким способом легче, чем выйти из кабинета и подняться на второй этаж. Это кажется легче, чем не торопясь подумать, как я хочу справиться с этой ситуацией. Проблема в том, что вопли и крики не помогают. От них ничуть не легче. От них болит горло, и они показывают моим детям, как можно заставить меня сидеть в кабинете и вопить.

Реагирование обычно не помогает. Мы реагируем слишком быстро, слишком интенсивно и слишком экстренно. Редко бывает так, чтобы в подобном состоянии ума мы проявили себя на высоте наших способностей. Полагаю, ирония заключается в том, что никто не заставляет нас что-то говорить и делать в этом состоянии ума. Большую часть всех дел мы бы сделали лучше, пребывая в умиротворенном состоянии. Очень немногие ситуации (неважно, насколько они нуждаются в нашем вмешательстве) можно улучшить, впав в состояние священной ярости.