Спасатели и гробовщики Владимира Путина

Но что же предпринял тот, кого там именуют? На радио «Эхо Москвы» в передаче из цикла «Цена победы» ведущий спросил Хавкина как специалиста по истории Германии ХХ века, чем объяснить, что немцы яростно сопротивлялись даже и тогда, когда всем было очевидно, что вот-вот полный разгром, конец гитлеровской Германии, капут.

Его, ведущего по имени Владимир Рыжков, вроде бы русского человека, не интересует, как так, что многие крупные политики и военные специалисты того времени, в том числе военный министр США Генри Стимсон и сам Гитлер, его генералы были уверены, что Советский Союз будет разбит и повержен в два-три месяца, и действительно, дела наши были очень плохи, немцы дошли до Москвы, потом — до Волги… Казалось бы, надо просить мира, сдаваться, а советский народ, его армия, обливаясь потом и кровью, все стояли и стояли, а когда всем стало очевидно, что вот-вот конец, Красная Армия перешла в наступление и гнала оккупантов до самого Берлина. Это ж чудо! Но советско-русские чудеса хавкиных-рыжковых не интересуют, их жжет любопытство: почему немцы до самого Рейхстага так яростно сопротивлялись?

Впрочем, сопротивлялись-то далеко не все даже среди тех, кому это решительно полагалось по должности и званию. Иные, предчувствуя развязку и зная свою персональную ответственность за все, что немцы натворили, предпочли не просто дезертировать, а вообще исчезнуть, т. е. дезертировать на тот свет.

Кажется, первым еще 15 ноября 1941 года, видя, что блиц-криг не состоялся, и понимая, что впереди — неминуемое поражение, застрелился генерал-полковник Эрнст Удет. Вполне возможно, что последней каплей, переполнившей чашу смертельного ужаса генерала перед будущим, были слова Сталина, сказанные за девять дней до этого в докладе о 24-й годовщине Октябрьской революции: «Немецкие захватчики хотят иметь истребительную войну с народами СССР. Что ж, если немцы хотят иметь истребительную войну, они ее получат». И эти слова были встречены бурными аплодисментами участниками торжественного заседания. А ведь они прозвучали в подземелье, на станции метро «Маяковская». Казалось бы, вот куда загнали… Но какая сила, уверенность, спокойствие в его словах! А на другой день — этот кошмарный парад на Красной площади… Генерал Удет не мог вынести…

То была первая похоронная ласточка. Вторая прилетела только в июле 1944 года, когда под ударами маршала Рокоссовского вдребезги рушилась оборона немцев в Белоруссии: застрелился генерал-полковник Бек. 18 августа этого же года — генерал-фельдмаршал Клюге. 28 сентября 1944-го между генералами затесался Йозеф Бюркель, рейхскомиссар Австрии. 14 октября — знаменитый и непобедимый генерал-фельдмаршал Роммель. Но ведь Красная Армия была еще далеко от Берлина. А уж когда приблизилась, 21 апреля 1945 года присоединился к большинству генерал-фельдмаршал Вальтер Модель. Когда на всю Европу запахло жареным, тут уж посыпались, как горох: 30 апреля вместе со своей несчастной Евой — сам Гитлер, 2 мая — Геббельс с женой Магдой, и прихватили с собой, изверги, шестерых детей, 21 мая — Гиммлер. В те же майские дни — чехословацкий гауляйтер Конрад Генлейн, главком флота адмирал Фрейдебург, министр культуры Бернхард Руст, начальник имперской канцелярии Филипп Бюлер, начальник всех лагерей смерти Одило Глобочник… 15 октября 1946 года их догнал Геринг…

Это и был истребительный вихрь среди гитлеровской верхушки. А об истребительной войне в широком смысле Сталин тогда, в ноябре 1941 года, сказал, конечно, только для острастки и в ответ на людоедские заявления гитлеровцев. Подлинную нашу позицию он высказал позже: «Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ, германское государство остаются». Этим и определялись как наша политика в отношении Германии, так и пребывание Красной Армии на ее территории.

* * *

Ученый Хавкин об этих самоубийствах, вызванных страхом за чудовищные преступления в СССР и других странах, — ни слова. Неужели не знает? А ведь он — «специалист по истории нацизма». Или среди названных не было ни одного нациста? Его это не интересует. Он говорит:

«Тут я скажу неполиткорректную вещь. Дело в том, что когда война шла на территории СССР, она была для советских народов Отечественной и справедливой. А когда война пришла в рейх, и Красная Армия далеко не гуманными средствами боролась в том числе с мирным населением, то каждый немецкий солдат защищал свой дом».