Спасение Рафаэля Сантьяго

Ивел смотрела на него, ее огромные овальные глаза излучали слабый блеск беспокойства. А беспокойство фей — время паниковать.

— Сделай это, маг, — сказала она. — Ты знаешь, что сделают Сумеречные охотники, если узнают о ком-то подобном. Если Карнштайн проворачивает свои старые трюки в нашем городе, то не поздоровится нам всем. Нефилимы будут убивать каждого вампира, которого увидят. Сначала будут клинки серафимов, а потом — вопросы ко всем остальным.

Магнусу не хотелось приближаться к отелю Дюморт, если можно было этого избежать. Он был ветхим и тревожным, он таил в себе плохие воспоминания, а также время от времени удерживал его бывшую погибельную любовь.

Но сегодня, похоже, отель был его неизбежным местом назначения.

Солнце обжигало небо, но это ненадолго. Если Магнусу придется сражаться с вампирами, то он сделает это, когда они будут слабее всего.

* * *

Отель Дюморт был по-прежнему красив, но и всего лишь, думал Магнус, пока заходил внутрь. Он был похоронен временем, толстые пучки паутин образовывали занавес на каждой арке. С двадцатых годов вампиры считали его своей частной собственностью и собирались там. Магнус никогда не спрашивал, каким образом Камилла и вампиры были причастны к трагедии 1920-х годов, или какое право теперь имели на это здание. Возможно, вампиры просто наслаждались очарованием этого места, которое было декадентским и заброшенным. Никто больше к нему не приближался. Смертные шептались, что в нем обитали привидения.

Магнус не терял надежды, что смертные вернутся, заявят о своих правах, восстановят его и будут преследовать вампиров. Это так сильно разозлит Камиллу.

Через вестибюль к Магнусу поспешила молодая вампирша, цвета ее красно-зеленого платья чеонгсам^[2] и крашеные хной волосы ярко выделялись в сером мраке.

— Тебе здесь не рады, маг! — сказала она.

— Разве? Ах, Боже мой, что за дружеская бестактность. Приношу свои извинения. Прежде чем я уйду, могу я кое о чем спросить? Что ты можешь мне рассказать о Луисе Карнштайне? — быстро спросил Магнус. — И детях, которых он приводил в отель и убивал?

Девушка отпрянула, как будто Магнус размахивал у нее перед лицом крестом.

— Он здесь гость, — низким голосом произнесла она. — И леди Камилла сказала нам выказывать ему честь. Мы не знали.

— Нет? — спросил Магнус, и недоверчивость окрасила его голос, как капля крови воду.

Конечно, вампиры в Нью-Йорке были осторожны. Человеческая кровь проливалась по минимуму, а любые «несчастные случаи» быстро заминались под носом у Сумеречных охотников. Хотя Магнус мог с легкостью поверить, что если у Камиллы и была причина угодить гостю, то она позволит ему скрыться с места преступления. Она сделает это так же легко, как обеспечила гостю роскошную обстановку: серебро, бархат и человеческие жизни.

И Магнус ни на секунду не поверил, что если Луис Карнштайн хоть раз принес домой сочные кусочки, взяв всю вину на себя, но будучи готовым поделиться кровью, то они не пировали. Он посмотрел на хрупкую девушку и задался вопросом, как много людей она убила.

— Ты бы предпочла, — очень нежно проговорил он, — чтобы я ушел и вернулся с нефилимом?

Нефилим — гроза всех чудовищ и тех, кто мог бы быть чудовищем. Магнус был уверен, что эта девушка могла бы быть чудовищем. Он знал, что и сам он мог бы быть чудовищем.

Но он знал и еще кое-что. Он не собирался оставлять парнишку в логове чудовища.

Глаза девушки расширились.

— Ты Магнус Бейн, — сказала она.

— Да, — ответил Магнус. Порой хорошо, что тебя узнают.

— Тела наверху. В голубой комнате. Ему нравится с ними играть… после.

Она вздрогнула и отошла с дороги, исчезнув в тени.

Магнус расправил плечи. Он предположил, что их разговор подслушивали, раз ему не был брошен вызов, и не появились другие вампиры, когда он поднимался по винтовой лестнице, ее золото и пурпур терялись под серым ковром, но форма оставалась нетронутой. Он поднимался все выше и выше к номерам, где, как ему было известно, вампирский клан Нью-Йорка развлекали своих уважаемых гостей.

Достаточно легко он нашел голубую комнату: она была самой большой и, наверно, самой роскошной из всех номеров отеля. Если бы это место по-прежнему было отелем в нормальном смысле этого слова, то гостям в этих кварталах пришлось бы понести значительные убытки. В потолке была пробита дыра. Сводчатый потолок был выкрашен в бледно-голубой, цвет яйца дрозда, нежно-голубой, каким по представлению художников должно быть летнее небо.

Настоящее летнее небо виднелось в дыре на потолке, неумолимо пылая белым, такое же безжалостное, как одолевающий Карнштайна голод, горящее так ярко, как факел в руках того, кто собирается встретиться лицом к лицу с чудовищем.

Магнус увидел по всему полу пыль, скопление которой не было простым результатом времени. Он увидел пыль и тела: сгорбленные, разбросанные в стороны как тряпичные куклы, растянувшиеся как раздавленные на полу и стенах пауки. В такой смерти не было никакого изящества.