Спасенная горцем

Он завизжал от боли и мешком плюхнулся на землю, отпустив ее.

Она метнулась в горящую хижину. Там было темно и дымно. Ханна закрыла рот шалью и стала пробираться вперед вслепую, идя на крики Агнес. Все же казалось, прошла целая вечность, пока она добралась до кровати.

Треск над головой, летящие сверху угли, тикавшие часы, словно отмерявшие минуты ее жизни… Потея и дрожа от страха, Ханна подняла Агнес. Та была старой и изможденной, но тяжелой. Ханна спотыкалась под тяжестью ее тела. Пробираясь к двери, ослепленная, задыхающаяся, она споткнулась и едва не уронила ношу. И внезапно отчаялась. Вряд ли у нее хватит сил унести Агнес в безопасное место, хотя до порога недалеко. Совсем недалеко. Но казалось, нужно пройти не меньше лиги.

Как жаль, что у нее не хватает сил!

Пламя бушевало все сильнее. Лизало стены, поглощало все большие участки крыши. Смрад горелого навоза и паленого волоса забивался в ноздри. Жар опалял щеки. Вокруг нее падали горящие угли, прожигая одежду. Но Ханна ни на что не обращала внимания и упорно пробиралась к выходу. Еще немного… еще…

Паника охватила ее с новой силой. И вместе с ней – уверенность. Их ждала верная смерть.

Она жалела лишь об одном: что так и не сказала Александру о своей любви. Благослови его господь, она его любит, и он достоин того, чтобы об этом знать. Но сейчас уже слишком поздно.

Сквозь столбы дыма она вдруг увидела чью-то огромную тень. Какое счастье! Это Александр! Но сердце ее тут же тревожно забилось. Он вбежал в горящее здание! Сошел с ума?

– Что ты здесь делаешь? – рявкнула она.

– Дай ее мне, – проворчал он вместо ответа и, легко подхватив Агнес, потеснил Ханну к двери.

Они едва успели. И только вырвались во двор, в свежее, чистое, солнечное утро, как раздался гул, и хижина сложилась, как карточный домик.

Ханна повернулась и, сама не зная почему, уставилась в пламя. На ее глазах развернулась трагедия. Все, что было у Агнес, включая дрова, которые можно было продать, хоть и за жалкие гроши, пропало навсегда.

Александр встал на колени и осторожно положил Агнес на землю. Он и сам задыхался. На щеке краснел порез, а волосы опалило огнем. Лицо было бледное, как смерть. У Ханны упало сердце.

Но тут ее внимание привлекли стоны Агнес. Ей было совсем плохо. Тело тряслось, как в лихорадке. Ханна сняла полусожженную шаль и, свернув, осторожно подложила под голову старушки. Потом оглядела двор. Зачинщики всего этого ужаса исчезли. Никого, кроме них четверых.

Хижина и постройки сгорели. Не осталось ничего. Абсолютно ничего.

Мысль об этом терзала Ханну. Агнес провела на этой ферме всю жизнь, как ее мать, бабка и прабабка! Столетия тяжкого труда, постоянной экономии, чтобы создать то малое, что у нее было. И в мгновение ока все исчезло.

– Как она? – спросил Кейтнесс, вкладывая шпагу в ножны.

– Жива, но ей нужна вода.

Ханна подошла к колодцу, к счастью, нетронутому пожаром, и вынула из седельной сумки чашу, из которой и напоила старуху. Александр и герцог тем временем пошли за стоявшей в поле телегой, на которой они повезут Агнес в замок. Теперь она будет жить с Ханной и Александром. Это меньшее, что они могут сделать.

Когда мужчины вернулись с телегой, Ханна отступила, глядя, как осторожно они кладут на нее Агнесс. Ужас пережитого вернулся, наполняя душу Ханны желчью и яростью. Она перебирала в памяти события: подлый удар, наглость мужчин, бессердечие, с которым приспешники Олрига уничтожали ферму Агнес, не заботясь о том, что убивают живых существ. Для таких в аду приготовлено специальное место. Если на небе есть бог, они заплатят.

Взгляд Ханны упал на мужа, на подпалины на его пледе, и ее охватил новый приступ гнева, подогретый непонятной паникой. Она едва не погибла, но ей было плевать на это!

Он едва не погиб. Она едва не потеряла его навсегда.

Тоска терзала душу. Тоска, паника и злобное раздражение. Наверное, именно поэтому, когда Александр подошел к ней с распростертыми объятиями, она его ударила.

Александр недоуменно моргнул и оглядел свою грудь. Конечно, удар был слабенький, поскольку сил у Ханны не больше, чем у котенка, но все же он был потрясен. Его до сих пор трясло. Ужас, который он испытал, увидев, как жена вбегает в горящий дом, и сейчас не давал покоя. Тревога придала ему нечеловеческие силы. Он быстро разделался с противником и, не задумываясь, побежал за ней.

Почему она сердится на него? А ведь она сердилась. Непонятно…

– О чем ты только думал, черт возьми? – прошипела она. – Ты мог погибнуть!

Александр почувствовал раздражение.

– Я? – воскликнул он. – Это ты могла погибнуть! Проклятье, Ханна! Знаешь, что было со мной, когда ты вбежала в коттедж?

– Я бы благополучно выбралась. А тебе следовало остаться во дворе, где куда безопаснее.

– Это тебе следовало остаться во дворе. Подождать, пока я спасу Агнес.

– Для этого не было времени, как тебе хорошо известно!

– Дети, дети! – вмешался герцог. – Вы слишком беспечны.

– Беспечны? Я спасала жизнь женщины.

– И едва не потеряла собственную. Как бы я стал жить без тебя, Ханна? Ты и есть моя жизнь!