Спасенная Пришельцем

И на этой ноте.

Я разжал кулак.

Тика ахнула.

Благодаря своему отцу она унаследовала некоторые присущие груфалам черты.

Одна из них — невозможность отвести глаза от драгоценностей.

Она любила драгоценности.

Если Тика не успевала заслонить вид крылом, когда ей попадался особенно яркий и блестящий драгоценный камень, скажем, на здании или корабле, а иногда и на одежде ее собственного дедушки, то я прикрывал ее глаза рукой, чтобы она перестала зацикливаться.

Груфалы, склонные к пристальному разглядыванию драгоценных камней, все же преодолевали тягу, когда начинали формировать свой собственный клад.

Только что я осознал человеческую фразу «сердце застряло в горле». Именно я внес первую драгоценность в ее клад.

Ее пальцы дрожали, когда она протянула руку.

Как будто время замедлилось.

«Она собиралась принять дар».

Тика взяла камень, и у меня перехватило дыхание.

— Сапфир! — выдохнула она.

Я заработал этот камень в поединке, где сломал два ребра.

«Это стоило того».

Я позволил Тике уставиться на дар.

Потому что и сам наслаждался видом.

Я не мог отвести от нее глаз.

Когда ей наконец удалось оторвать взгляд и посмотреть на меня, она заметила мое пристальное внимание и закусила губу, прежде чем перевести глаза на мои губы.

А это следующая часть.

И именно эта часть ее пугала.

— На счет три? — предложила Тика.

Я еле сдержал смех.

— Один. Два…

Я медленно наклонился вперед.

Как будто она получила электрический толчок мужества… Тика ринулась вперед, чтобы встретить меня на полпути.

Я ощутил ее дыхание на своем лице.

Он пахла так сладко.

Тика нахмурилась.

— А разве нам не нужно закрыть глаза?

— Не знаю, — я буквально выдохнул свой ответ.

Я не хотел закрывать глаза.

Я хотел видеть это.

Хотел видеть ее.

Тика снова нервно выдохнула.

ТАК! СЛАДКО!

Мой рот наполнился слюной.

Смутившись, я немного отстранился и сглотнул.

И ощутил слабое жжение.

Я снова наклонился к Тике, улыбаясь так, что у меня заболели скулы, и в этот момент из моего рта потекло еще больше слюны.

Тика опустила глаза и тут же начала извиняться:

— Прости! — словно ее застукали за подглядыванием.

Я прыснул от смеха и вытер рот тыльной стороной ладони.

— Это я должен извиниться. Ты так возбуждаешь меня, что у меня потекли слюнки.

При этом весь цвет, который Тика потеряла из-за нервов, вновь хлынул на ее лицо.

Кстати о наводнении… мне опять пришлось вытереть рот. Я.… я был намерен извиниться, — да что не так со мной? — как только она перестанет смеяться.

— Спасибо, Баск.

Неожиданно она набросилась на меня и прижалась губами к моим губам.

Я не знал, за что она поблагодарила меня, впрочем, мне было безразлично. Я нашел ее руки и инстинктивно прижал их к своим плечам, точно так же, как это делал мой отец с матерью.

Теперь я знал, почему он так поступал.

Руки Тики, разминающие мою плоть, ощущались невероятно.

Тика еще плотнее прильнула ко мне, подталкивая меня ладонями и заставляя лечь на спину.

«Да, пожалуйста».

— Тика, — простонал я ей в губы.

Она воспользовалась этим преимуществом и протолкнула язык между моими губами.

Меня пронзило ощущение, будто двойной набор копий хаста вонзился в мое верхнее небо.

— Ой! — я дернулся назад и взвыл, прикрыв рот рукой.

Тика отстранилась.

— Баск? Что случилось? Я сделала что-то не так?

— Ничего, — быстро успокоил я ее. — Это быфо хорофо¹⁵!

Ее губы скривились.

— Это был дурацкий поцелуй? Мой первый поцелуй был дурацким?

Яростное удовольствие пронзило меня при мысли о том, что только что состоялся наш первый поцелуй.

Если у меня все получится, то я буду знать только поцелуй моей застенчивой, робкой пары.

И я надеялся, что Тика до конца жизни будет жаждать лишь моих поцелуев, ведь она была женщиной, по которой тосковало мое сердце.

Тосковало постоянно.

Она протянула руку к моему лицу… но тут же отдернула, на мгновение отводя глаза.

— Серьезно. Что не так с твоим ртом?

Мое смущение начало перерастать в беспокойство. Я снова пускал слюни… а мои десны дико болели.

— Не знаю.

Но трепет, скручивающий мое нутро, подсказал, что у меня была верная догадка.

Много соларов назад мои родители усадили меня и рассказали, как я появился на свет. Рассказали полную версию… я всегда знал, что отличался от отца. И от других полулюдей, которые по большей части имели в родителях хобсов или ракхий.

Когда я был совсем маленьким, родители объясняли все просто и ободряюще, как ребенку: мой донор умер, а мой папа был моим отцом, тем более он любил меня так, будто я был его ребенком.

«Донор». Слишком хорошее слово.

Стыд клокотал во мне всякий раз, когда я вспоминал о том, что рассказали мне мама и папа, когда я вырос настолько, чтобы справиться с большей информацией.

Они поделились своим облегчением от того, что я не начал производить яд и не отрастил клыки.

Ключевые отличия расы моего донора.

Они не знали, как это повлияет на мое будущее и смогу ли я когда-нибудь произвести на свет собственное потомство. В тот день, когда я узнал, что моему виду требовалось нечто настолько дикое, чтобы произвести потомство, то был раздавлен.