Спасенное сердце

— Тогда надевай платье, но под него кожаные штаны. Красотка забила твой шкаф. Там они точно есть.

Челюсть Лилы удивленно отвисла.

— У меня есть шкаф здесь?

— Да, сладкие щечки, есть. Как и у меня. И чтоб ты знала, я не хочу, чтобы ты одевалась как мужик. Мне нравится, когда моя женщина выглядит как гребаная женщина, а не брат. Я не тащусь от членов.

Лила боролась с улыбкой и кивнула.

— Я должна надеть кожаные штаны под платье.

— Хорошо, — сказал я уверенно и пошел одеваться. — Потому что я наконец заполучу тебя на заднее сиденье моего байка. Время пришло.

Я слышал, как Лила нервно ахнула.

Но я на хрен проигнорировал это.

***

— Готова? — спросил я, когда Лила обняла меня за талию.

Она кивнула мне в спину, и ее хватка на моем жилете усилилась.

— Да.

Я поднял подножку и двигатель моего Харли взревел, мы покатились по грязной дороге на проселочную, что проходила мимо клуба. Руки Лилы железной хваткой держали меня за талию, но я не мог стереть ослепительную улыбку со своего лица. Моя старуха сидела на моем байке, ветер хлестал мне в лицо, свобода на дороге и два колеса сжигали асфальт.

Это была жизнь, которую я теперь хотел, я никогда не был так чертовски счастлив.

Звук хихиканья раздался в моем ухе. Посмотрев на Лилу через зеркало заднего вида, я увидел, что она улыбается. Она запрокинула голову назад и рассмеялась.

Она полюбила это.

Она тоже попробовала свободу.

Мы ездили часами, пока не оказались в Мак-Кинни-Фолс-Стейт-Парк. Палачи приезжали сюда все время. Лиле сразу же понравилось это место.

Остановившись рядом с водой, я развернулся на месте, и Лила обернула ноги вокруг моих бедер. Схватив ее за задницу, я притянул ее ближе. Лила широко улыбалась, когда обняла меня за шею.

— Тебе нравится ездить, детка? — спросил я.

— Да, очень сильно, — ответила она, и, прижав свой лоб к моему, сказала: — лучшая часть — держаться за тебя, разделять с тобой то, что ты любишь.

— Прижми свои гребаные губы к моим, — потребовал я, и Лила придвинулась, обрушив свои губы на мои.

Я разорвал контакт, покрывая поцелуями ее нежный подбородок, затем тонкую шею. Ваниль. Повсюду ваниль.

— Кай, — прошептала она, и я отстранился, прежде чем закончил тем, что трахнул ее на этом байке. Лила положила голову мне на грудь и уставилась на воду, вздохнув.

Я ощутил, что ее настроение изменилось, поэтому усилил свою хватку и спросил:

— Все хорошо?

Лила молчала несколько минут, прежде чем спросила:

— Ты веришь в Бога?

Вопрос опрокинул меня на задницу. Я нахмурился, задаваясь вопросом, куда она, на хрен, с этим ведет.

— Не знаю, детка, — ответил я честно. — Но я думаю, что религия испорчена. Люди убиваю за Бога, который может быть настолько же реальным, как гребаный Санта-Клаус. Люди судят других за то, что они не верят в то же самое, а мрази, как пророки Давид и Каин, используют эту власть, чтобы контролировать людей. — Я вздохнул, пытаясь не выйти из себя. — Но Бог не имеет гребаного понятия.

— Я верю, — прошептала она. — Несмотря ни на что, я все еще верю, что есть Бог, который любит свой народ.

Я не знал, что сказать, но огромный поток страха наполнил меня. Я только вернул свою женщину назад, мою женщина, которая была разрушена долбаной педофильской сектой. Я думал, что мы двигаемся дальше, начинаем нашу жизнь, но она все еще верит? Из-за этого я боялся так, что у меня подгибались ноги. «Разве женщина захочет этой жизни, когда так крепко связана с Богом», — подумал я.

— Мы с Мэй говорили, когда я была в больнице. Она рассказала мне, как пророк Давид изменил Библию, чтобы мы поверили в его послание. Она рассказала о его лжи, как он использовал свою власть, чтобы делать плохие вещи с детьми... со мной, — сказала она тихо. Я обнаружил, что сжимаю ее сильнее, как будто мог каким-то образом защитить ее от прошлого. Лила уткнулась в мою грудь и сказала счастливо. — Но она также дала мне Библию, настоящую Библию, и эти откровения поразили меня. Они были полны прощения, хороших намерений и притч о мире и любви к человечеству. Я влюбилась в эти слова... Влюбилась в эти послания. Они возродили меня, наполнили надеждой и даровали мне благодать.

Комок сформировался в моем горле, пока я слушал Лилу. Сказанное ею не соответствовало жизни Палачей, не подходили нам с ней.

Ощутив что-то мокрое на своей груди, я подтолкнул Лилу своим плечом и увидел ее слезы.

— Детка, — прохрипел я, вытирая ее щеки. Она покачала головой, схватив меня за руки, оставляя поцелуй за поцелуем на запястье.

— Не хочу, чтобы ты думал, что я несчастна или не люблю тебя. Потому что я счастлива и люблю больше, чем могу объяснить. Псалмы — это стихи, ты — мой. Ты — воплощение каждого божественного слова, что может соскользнуть с моих уст. Я обожаю тебя, Кай. Я не могу представлять свою жизнь без тебя. Ты мой белый голубь. Ты наполняешь меня миром любви и преданности.

Моя грудь сжалась, я провел большим пальцем по ее шраму и сказал:

— Детка...

Лила подняла платье, кожаные штаны идеально облегали ее ноги, и она показала мне свой плоский живот, обводя один из своих шрамов, оставленных сектой.